– Прошу прощения, – раздался голос прямо у него под ухом.

Он обернулся и увидел молодого человека лет двадцати пяти в старой потрёпанной шинели, стоявшего в паре шагов от него и с улыбкой изучающего взглядом массивного незнакомца. Раздражённый таким внезапным вторжением в разговор, ради которого он был вынужден прийти на эту тайную встречу, богач до пресного неприязненно оскалился, но, встретив на себе по-детски наивный взгляд этого бродяги, внезапно переменился в лице. Под слоем инея и съехавшей набок шапкой он смог разглядеть знакомые черты, настолько же впечатавшиеся в его память, как и облик растерянно опустившего голову Виктора. Потрясённый такой встречей человек в плаще натянуто приоткрыл рот, не зная, что ответить. Он пытался понять, не показалось ли это ему, но внутри зарождалась полная уверенность, что перед ним стоит именно тот, о ком он подумал. Растягивая через весь свой запачканный лик дружелюбную улыбку и семеня на месте от прогрызающего ноги холода снизу вверх на богача смотрел ещё один из тех спасённых им мальчуганов, который уже успел повзрослеть, как и его собратья по давно минувшей беде.

– Зачем же вы так делаете? Люди убирались, готовили всё к празднику, а вы пачкаете! – пролепетал он.

– Что?! – недоумевающе протянул богач. – К какому празднику?

– Извините, я не хотел быть назойливым, – резко изменился в лице тот, – но заметил, что вы проходили, а за вами оставался кровавый след. И я не смог остаться в стороне.

Богач молча смотрел на странного молодого человека, затем перевёл взгляд на свои следы в снегу, оставленные пару минут назад. Они были белоснежны и чисты. Продавленный его ногами снег не был осквернён ни кровью, ни чем-либо другим, что могло бы быть похожим на неё.

Молодой человек тоже решил взглянуть на то, что разглядывал его собеседник.

– Вы меня неправильно поняли, – поспешил объясниться тот. – Кровавый след не на снегу. Он в душе.

Богач усмехнулся.

– Не понимаю, к чему вы клоните.

– Я вижу внутри вас какую-то катастрофу, – продолжил молодой человек. – От того, что вы делали, руки никогда не отмоются. Кровь будет всё так же течь. Она смоет последнее человеческое, которое вам уже давно чуждо.

– Я бы предпочёл завершить этот разговор! – занервничал человек в плаще.

– Но вам уже ничего не удастся изменить!

– А ну-ка! – подскочил Виктор, прогоняя этого назойливого прохожего. – Нет у нас времени на тебя! Уходи, уходи отсюда! Не обращайте внимания, – повернулся он к богачу, – юродивый, видимо. Что с него взять? Иди давай! – вновь прикрикнул он на молодого человека в лохмотьях, который, тут же сжавшись и обхватив своё туловище руками, поплёлся дальше по аллее, время от времени нервно оглядываясь на прогнавших его незнакомцев, будто надеясь, что те передумают и позовут его обратно к ним для долгого душевного разговора.

Наблюдая за удаляющимся в темноту силуэтом, который, по всей видимости, не узнал никого из них, человек в плаще и белых перчатках пытался понять, как могло получиться так, что в эту морозную ночь все трое спасённых им жертв бесчеловечного ритуала оказались именно здесь, собрались вместе в этом захлёбывающемся во тьме парке. Он совершенно точно понимал, что это не могло быть простой случайностью. Когда же ссутулившийся силуэт поглотила недосягаемая для взора тёмная пелена, богач перевёл взгляд на Виктора, который, опустив голову, растерянно разглядывал следы на твёрдом снегу, после чего развернулся к нему всем своим массивным станом, вынудив того сделать шаг назад, чтобы оградиться от тяжести его сущности стеной ледяной пустоты, и неспешно присел на скамейку, что столь долго дожидалась его в смиренном одиночестве.