– Опять! – досадливо заметил техник.

Он подошел к замершей кукле, снял с нее шляпу, и меня пробила мелкая дрожь. Под шляпой открылась совершенно гладкая лысина, а в центре ее, в самой макушке, было вырезано аккуратное круглое отверстие и сквозь него виднелись крошечные металлические каркасы, пружины, шестеренки, похожие на часовой механизм, и все это двигалось, проворачивалось и щелкало. Напряжeнное лицо человеа вдруг резко распахнулось двумя створками, словно маска, распиленная точно по линии носа, и из механических недр головы выскочила кукушка. Пока я оторопело осознавал происходящее, деревянная птичка прокуковала пять раз, каждый раз взмахивая крыльями, и убралась обратно в череп.

Зрелище было довольно впечатляющее. Черные телохранители молча ждали, не шевелясь. Порывы воздуха раскачивали твердые пластиковые половинки лица, и те отчетливо поскрипывали несмазанными петлями. Парень не обращал на это ровно никакого внимания, как будто так и должно быть, стоял позади наклонившегося манекена, сосредоточенно хмыкал и копался длинными пальцами в дырявой лысой макушке. «Дуглас» заслонял проезжающие машины и редкие самолеты. Где-то хлопал в обрывках ветра отставший лист железа, и наводящие тоску звуки разносились над аэродромом.

Левая половина лица с закрытым глазом замерла напротив меня, и, когда техник с натугой что-то повернул, глаз неожиданно раскрылся и вполне осмысленно посмотрел на меня. Поморгав, как будто ему попала соринка, глаз стал быстро вращаться, оглядывая аэродром. Тем временем техник закончил работу, осторожно, кончиками пальцев взялся за края половинок и с щелчком закрыл их. Чиновник ожил, подвигал бровями и подбородком, словно привыкая к своему лицу, принял из рук техника шляпу и, насупившись, усадил ее на голове.

– Вам все понятно, Молодой? – спросил он. Голос у него был тонкий и мягкий, каким в фильмах обычно разговаривают негодя.

Парень довольно ухмыльнулся.

– А как же! Все-таки не в первый раз.

– Вы уж постарайтесь, чтобы все прошло гладко. – Чиновник вдруг осип, испуганно схватился за горло и прокашлялся. – Случай особый, – сообщил он и значительно посмотрел на собеседника.

Молодой удивленно взглянул на меня и быстро изучил с ног до головы. Но в его голубых глазах не было и намека на подозрение. Он даже чуть-чуть отклонился назад и, рассматривая меня, улыбнулся с невероятно довольным видом, ясно говорящим: «Каков экземпляр, а?»

Послышался нарастающий вой двигателя, приблизился, и из-за самолета показался мощный оранжевый грузовик с широким, как стена, передком и мокрой цистерной «ОГНЕОПАСНО». Над хромированной решеткой радиатора шла хромированная надпись «International». Все металлические части были начищены до блеска, и вообще бензовоз выглядел так, как будто только что сошел с конвейера. Черные умытые колеса подкатили оранжевого зверя ближе, он плавно остановился, шумно отдышался, свистнув незамысловатый пассаж, и сразу затарахтел, как трактор.

Вся моя свита разом повернулась и двинулась обратно к зданию аэровокзала. Плащи их колыхались, а дорогие ботинки едва различимо за рокотом двигателя выстукивали каблуками. Я услышал, как выпуклый усатый чиновник, зажав бювар подмышкой, заметил: «Ну и мерзопакостная же погода! Целый месяц! Вы не находите, товарищи?» Товарищи не отвечали и стремились поскорее отсюда убраться.

Я ничего не понимал. Мой приезд к вокзалу напрочь стерся в сознании, равно как и все предыдущие события. Очевидно все, чему свидетелем мне придется стать, следует начинать именно с того момента, как я оказался на аэродроме.