«Дуглас» перемахнул через ледяной барьер, едва не зацепившись за него брюхом. Я прижался к боковому окну, неудобно вывернув голову. За крылом с тускло отраженным солнцем уплывала назад вогнутая стена обрывистой, непомерно огромной горы. Даже нет, не горы. Точнее не совсем горы, а плоскогорья. По этой стене, изламываясь в опасном пике, падала вниз синяя тень нашего самолета, и плоскогорье было настолько высоким, что я не мог разглядеть его подножие – все плавно исчезало в пене вихрей и бурь далеко внизу. А впереди раскинулся холодный, заледеневший, проклятый богом и солнцем мир гор с остроконечными вершинами, лабиринт горных гряд, дробящих небесный свет миллионами зубчатых полупрозрачных граней. Как Гималаи. Нет, даже лучше, чем Гималаи.

Я поискал глазами красного чужака, надеясь увидеть его падающее тело и длинный шлейф черного дыма. Я заглянул вниз, но снежная пропасть была тихой, строгой и торжественной, и даже если она успела проглотить несчастный самолет, ничего от этого в мире не изменилось. И ничего не осталось от самолета. Только воспоминание. Я оторвался от созерцания бездны и спросил пилота:

– Что это был за самолет? Надо, наверное, куда-то сообщить… – осторожно-нейтрально предположил я.

– Зачем?

Я отвернулся. Действительно, зачем? Здесь так вообще не принято: кого-то спасать, куда-то сообщать, вообще жечь порох понапрасну. Не надо об этом думать, приказал себе я. Не без труда выяснив, что скука полета продлится по крайней мере часа два, я под гул моторов задремал.

Проснувшись, первым делом помотрел в окно. Никаких Гималаев уже не было и в помине. Небо стремительно темнело, только у горизонта еще полыхал огненным заревом закат. Под самолетом была абсолютно черная пустота с редкими мигающими огоньками далеких поселений, и очертания гор угадывались только по тому, как они, проскальзывая черными айсбергами, заслоняли эти огни. Наконец, апельсиновая долька солнца погрузилась за горизонт, и на небе появились звезды. Скоро их было так много, и они горели настолько ярким, насыщенным светом, что мне стало казаться, будто небо, как мяч, выкрашенный изнутри черной краской, кто-то исколол иголкой и осветил из космоса.

Старик неожиданно пробухтел из глубины:

– Мы приближаемся.

Я даже не успел спросить куда, как «Дуглас» стремительно пошёл на снижение. У меня снова заложило уши.

– Смотрите внимательно! – неожиданно громко сказал пилот и весь прямо-таки слился со штурвалом.

Я тщательно вглядывался в темноту снаруж, но ничего не видел. Потом заметил, что навстречу нам, как девятый вал, движется верхушка гряды. Она была последней. Черная иззубренная кромка, как одеяло, сползла вниз и открыла взору зрелище, больше похожее на сон, чем на реальность.

На необъятной равнине до самого горизонта расстилалась сказочная страна. Земля была покрыта миллионами огней невиданных цветов и сочетаний. Там, где страну окружал черный лес, огни лежали реденькими беспорядочными россыпями. Чуть-чуть дальше в их расположении уже чувствовался порядок, закономерность, уже можно было уловить правильные прямоугольники. Чем ближе к середине равнины приближалось это освещение, тем систематичнее оно было расставлено. Цвет огней тоже подчинялся этому правилу. Начиная красным, синим, зеленым и редко-редко желтым, цвет приближался к середине, все больше набирая желтый, золотистый цвет, так что сама середина – а это, вне всякого сомнения, был центр большого города – становилась сердцевиной этой странной перспективы. Я смог разглядеть золотые башни, дворцы, стеклянные небоскребы современного мегаполиса – все очень миниатюрное, как вафельная архитектура на шоколадном торте. Иногда в буйстве огня богатств, как в пещере Алладина, возникали красные и зеленые шарики света, и страна напоминала шитый золотыми нитками и рубинами ковер.