– Откуда вы с Алоисом знаете это? У вас есть собственный Камень?

Жерар похлопал себя по лбу:

– О нет, мой юный друг. Зачем прибегать к магии, когда Господь наделил меня разумом? – Магистр рассмеялся собственной шутке. – Этот Бертран будет искать славы, чтобы искупить все грехи, которые успел совершить в своей короткой, но беспутной жизни. Ну что ж, дадим ему возможность прославиться.

– Какую же? – покорно спросил Томас.

– Мы скажем несчастному глупцу, что наивысшей славы он достигнет, только если займет цитадель гашишиинов Аламут.

– Ее не зря называют «Орлиным гнездом». Она неприступна.

– Да, но доблестный Бертран не узнает этого, пока окончательно не увязнет в осаде. А тогда будет слишком поздно. Молодой французский аристократ, жаждущий славы, против банды, казалось бы, безоружных ассасинов. Вот так мы подбросим скорпиона в постель шейха Синана, Горного Старца.

– И получим в награду три тысячи акров земли в Орлеане. – Томас Амнет на мгновение задумался. – Карл, – внезапно сказал он.

– А? – Жерар де Ридефор отвел взгляд от пергамента.

– Так зовут тоскующего по родине кузена Рейнальда. Карл.

– Неважно. Он примирит нас с Рейнальдом.

– Когда кормишь чудовище, лучше взять копье подлиннее.

– Поэтому скормим ему Бертрана де Шамбора – и сохраним пальцы.

Поднявшись в свою келью, Томас Амнет закрыл ставни и задернул занавески. На улице было прохладно, но не только от ветра хотел он укрыться.

Несмотря на беседу с Жераром де Ридефором, Амнета обеспокоила близящаяся коронация Ги де Лузиньяна. Лузиньян – рыцарь на час, это было видно любому, тем более Томасу Амнету.

Десять лет в качестве Хранителя Камня сделали его более чутким к течению времени.

Обычные люди принимают каждый рассвет как начало нового дня, битву или дальнюю дорогу – как очередное испытание, из которого нужно выйти победителем, раны, болезни и, в конце концов, смерть – как неожиданность.

Амнет же принимал любое событие как часть единого целого.

Каждый день – как звено в бесконечной цепи лет. Каждую битву – как пешку на великой доске войны и политики. Каждую рану – как предвестие смерти. Амнет видел поток времени и себя как белую щепку в этом потоке.

Ну а Камень просто позволял подробнее рассмотреть этот поток.

Томас Амнет открыл старый кованый сундук и вытащил ларец, в котором хранился Камень. Ларец был сделан из орехового дерева, сильно почерневшего от времени, а изнутри – выстлан бархатом. Амнет окружил ларец правильной пентаграммой, чтобы сохранить энергию и укрыть Камень от посторонних глаз.

Он поднял крышку и зажег тонкую свечу.

Камень слабо засветился, словно приветствуя его. Он походил на Мировое Яйцо – гладкий и сверкающий, округлый с одного конца и заостренный с другого.

Амнет взял Камень.

Как он и ожидал, по руке прошла вверх волна боли. Со временем, после долгого опыта, боль стала терпимее, но так и не уменьшилась. Это походило на ту дрожь, которую чувствуешь, сидя на лошади, когда стрела попадает ей в шею. Дрожь приближающейся смерти.

От прикосновения к Камню в голове его зазвучала музыка: хор ангелов пел осанну во хвалу и славу Господа своего. Эта божественная мелодия каждый раз повторялась вновь и вновь, стоило ему взять Камень. И сияние славы освещало темноту перед его глазами: пестрая радуга – словно солнечный луч, преломленный в кристалле. Цвета танцевали и вихрем кружились у него в голове, пока он не опустил Камень на стол.

Амнет тяжело дышал.

И, как всегда, ему показалось, что яйцо вот-вот прожжет дерево. Но энергии, исходящие из Камня, были иного рода.

Следующая часть ритуала предсказания была самой обыкновенной алхимией. Амнет смешал в реторте розовое масло, высушенный базилик, масло жимолости (за большие деньги привезенное из Франции) с чистой водой и драхмой дистиллированного вина. Сама по себе смесь не имела никакой силы, она лишь служила сырьем, фоном, на котором проявлялось действие Камня.