Около девяти он решил, что Мария, наверное, уже проснулась. В отличие от него, встававшего обычно ни свет ни заря, дочь, как и бывшая жена, любила поваляться в кровати. Сейчас, во время каникул, – почти наверняка. Но у Геннадия возникло какое-то странное предчувствие, не объяснимая рационально необходимость услышать голос дочери. И только машинка внутри тихо озвучила: «А вдруг этот, который любит пошутить, решил, что ты вполне сгодишься?..»

Он достал телефон и нажал кнопку вызова Марии. Когда после энного гудка произошел сброс, он набрал еще раз. С тем же результатом. В пустом желудке обнаружилось и заворочалось что-то свинцово-тяжелое, и кишки сдавило этим прессом. Геннадию ничего не оставалось, кроме как набрать номер своей бывшей.

Когда он услышал ее почти нормальный голос, у него немного отлегло от сердца. Совсем нормальным голос не мог быть по определению – она видела, от кого звонок. Правда, и сонным этот голос он не назвал бы, так что успокаиваться рано.

– Мария дома? – спросил он, поздоровавшись.

– Да.

Коротко и ясно. Стало быть, ложная тревога?

– Она спит?

– Нет.

– А почему не берет трубку?

Пауза. Бывшая благоверная, видимо, решала, пускать ли его дальше в свою жизнь. В их с Марией жизнь. Он слегка надавил:

– Что-то случилось?

– Да так… – Наконец, нехотя: – Ее допрашивают.

– Кто? – Вопрос, безусловно, не являлся образцом проницательности.

– Ну кто? Твои друзья полицейские.

Он пропустил яд мимо ушей.

– По какому поводу?

– Убили какого-то ее знакомого.

– Я сейчас приеду.

Вяло:

– Не уверена, что ты здесь нужен.

Он не стал ждать, пока ее уверенность дозреет. Дал отбой, расплатился и поймал такси. До бывшего семейного гнездышка добрался минут за двадцать. Полицейская машина стояла чуть поодаль. Даже до этих тупоголовых дошло, что не всегда надо мозолить глаза.

Перед дверью позвонил. Открыла мамочка. Вид у нее был слегка растерянный, как будто она недавно узнала что-то такое, к чему еще не успела привыкнуть. Возможно, к тому, что ее дочери уже шестнадцать, у «ребенка» появились какие-то тайны и, не дай бог, личная жизнь.

Он-то думал, что готов к этому. Во всяком случае, приучал себя к мысли, что однажды узнает о существовании ее «друга». И он узнал. Похоже, кое-кто все-таки сегодня находился в шутливом настроении.

Полицейских было двое, и прежде Цветкову не доводилось с ними встречаться. Один – молодой крупный блондин, хмурый и ко всему безразличный. Второй – постарше, среднего телосложения, – выражением лица напоминал кобелька, готового ввязаться в любую разборку. «Беседа» с Марией как раз закончилась. При появлении Геннадия Кобелек слегка оживился, а после того, как тот сделал звонок по специальному номеру, откровенно обрадовался, понадеясь, что удастся спихнуть потрошиловку «химерам». Дальнейший разговор его слегка разочаровал, но принцип «рука руку моет» работал, сколько Цветков себя помнил, и вскоре он знал о начавшемся расследовании немного больше, чем положено знать отцу несовершеннолетней, проходящей пока как свидетель по делу о незаконном изъятии органов в составе преступной группы.

При общении наедине, за закрытой дверью, Кобелек показал Геннадию несколько фотографий. Красотка с открывшимся третьим глазом и черной фишкой во рту, пенсионер со скворечником в черепе, юнец. Последний лежал, прижимая руки к развороченному животу. Из сплетения кишок торчала рукоять парализатора.

– Узнаете его? – спросил полицейский, пытливо заглядывая в глаза.

– Наш клиент, – подтвердил Цветков равнодушно.

– Очень жаль, но у вашей дочери была с ним связь.

Геннадий не стал уточнять, что имеется в виду под словом «связь». Да, шутка получилась что надо.