Ободранные коридоры заполнены пестрой толпой школяров. Их глаза не давали ни на секунду забыть, что Март здесь пришелец. Чужак из чужаков.

А чужакам в квартале веры нет.

«Шли бы учиться, ребятки. Нечего без толку по коридорам шарахаться». – Март подошел к своему офису, отделенному от общего школьного пространства серебристой стеной.

Борис-Рэмбо и дроны остались в приемной. Охранник тут же плюхнулся на кожаный диван и включил фильм на телестене напротив. А перед Мартом мягко раздвинулись двери рабочего кабинета.

– Я здесь! – повелительно произнес Март, стремительно войдя в кабинет. – Позови Дмитрия.

Приказ предназначался электронному школьному секретарю – программе для учителей, пронизывавшей все школьные стены.

– И выведи данные по последней школьной олимпиаде сочинений.

Кабинет был просторным, но напоминал пустую морозильную камеру. Стены и потолок блестели серебристым металликом, под ногами лежал белый пол. Никакой лишней мебели. Подчеркнутый минимализм.

В центре стоял рабочий стол, над которым сейчас поднимался прозрачный сенсорный экран с бегущими строчками. Туда закачивались сочинения учеников, и экран принимал удобный для Марта угол.

При необходимости голографические проекторы могли создать здесь какую угодно обстановку. Берег моря. Лесная полянка. Горная пещера. Да хоть марсианский пейзаж.

Но все это было бы только иллюзией. В реальности в кабинете существовали только стол, два кресла и книжный шкаф.

Март, кстати, не любил шкаф за технологичный дизайн: в холодных металлических гранях не чувствовалось души. Однако выбора не было. В кабинете мастер-учителя обязательно должен стоять шкаф с бумажными книгами.

Но настоящий шкаф из дерева здесь бы не вписался в интерьер. Пришлось согласиться на бездушную офисную мебель. Зато книги на полках были живыми: с кожаными корешками, шуршащей бумагой, захватывающими историями.

Март сел в свое кресло и сосредоточился на сочинениях.

Ему не хотелось терять времени. Пока Диму найдут, пока преподаватель отпустит, пока мальчик доберется до кабинета, пройдет минута, две, может, десять. Не сидеть же это время с пустой головой.

В сочинениях учеников он искал проблески таланта.

Такова работа: промывать, как руду, бесконечные строчки текстов. Вдруг где сверкнет золото мысли.

Возле дверей выросла голограмма преподавателя Скучаева.

– Здравствуйте, Март Григорьевич. Позвольте войти? – спросил Виталий Максимович Скучаев, стоявший в приемной.

– Что у вас? – недовольно спросил Март: он всегда с трудом отрывался от работы.

– Можно войти? – повторил просьбу Скучаев.

– Да, конечно. – Март вздохнул. Сердце погрустнело от предчувствия пустого разговора.

Голограмма исчезла, дверь открылась. В кабинет вошел Виталий Максимович – пожилой мужчина с затвердевшими морщинами и аккуратно уложенными короткими светлыми волосами. Выражение его лица выдавало человека, уверенного, что ничего нового в жизни уже не узнает.

Скучаев, на взгляд Марта, был типичным преподавателем из социального квартала. Мнения и представления таких людей о жизни зацементировались много лет назад. Именно это больше всего раздражало Марта в местных учителях.

Когда человек перестает удивляться, он превращается в камень. А чему камень может научить живого ребенка? От робота, кажется, было бы больше проку…

– Я хочу порекомендовать одну ученицу, – размеренно сказал Виталий Максимович, остановившись посредине между дверью и рабочим столом Леонидова. – Нику Лавину. Я сегодня послал вам ее данные в письме.

– Хорошо, я посмотрю, – холодно ответил Март.

– Она талантливая девочка, надо бы ее поддержать, – продолжил Скучаев.