– А я русак, мы летом все такие.

– А зимой – серые?

– Не-а. Зимой – белые, как снег. Так прятаться легче.

Шишкус шел позади Сони по траве. Он ловко пробирался между длинных стеблей, которые были иногда выше его роста. Маша старалась смотреть под ноги, чтобы не споткнуться (дорожка была неровная), и одновременно разговаривала с Шишкусом.

– Скажи, Шишкус, а ты кто? Лесовик?

Человечек пожал плечами.

– Я-то? Да просто Шишкус. Я же говорил.

– Нет, я про другое, – не унималась Маша. – Ну, вот я – Маша. Это имя. А еще я человек. А ты?

Шишкус замахал ручками.

– Нет, я не человек! Я совершенно уверен!

– Да и я уверена, что ты не человек, – улыбнулась Маша. – Но ведь кто-то же ты есть?

– Да: Шишкус. И все.

– Странно… Может, ты просто не знаешь?

– Может, и не знаю, – согласился он. – А мне другое странно, Маша. Вот ты говоришь, что ты не только Маша, но одновременно и человек, и девочка. Как так может быть?

Маша рассмеялась.

– Это еще не все! Еще я сестра для Сони, дочка – для родителей, внучка – для бабушки и ученица для школьных учителей.

– Еще целых четыре! Как можно так жить? Ты не путаешься?

– Так я же всего одна.

– Ну да! Ты мне сейчас про шесть или семь себя сказала.

– Да нет же, как ты не поймешь! Это все – я, Маша. Просто мы живем с другими людьми, делаем много дел, поэтому и называемся по-разному.

– Как же вы каждый раз узнаете, как называться?

Маша сдалась.

– Не могу объяснить. Спрошу у мамы, а потом скажу тебе.

– Пришли! – закричал Зайка. – Смотрите, как здесь хорошо!

Девочки отвели в стороны ветки черемухи и вышли на чудесную поляну. Она поросла невысокой травой, мягкой и шелковистой. Три больших валуна лежали на краю полянки, их осеняли тонкие веселые рябины.

– Как красиво!

– Это что! Вот здесь – смотрите! – Зайка поскакал вперед.

Шишкус махнул рукой.

– Опять хвастать будет…

Но девочки его уже не слышали, они бежали через поляну туда, где мелькал заячий хвост. Там, рядом с валунами, трава росла как-то странно – рядами, и была она повыше. Пушистые хвостики торчали из земли рядом с гладкими листьями, а рядом, как зеленые мячи, улеглись кочаны.

– Вот это да! – воскликнула Соня. – Капуста, морковка!

– И свекла! – указала Маша на гладкие красноватые листья. – Как это все здесь выросло? Само?

Шишкус подошел к ним и прислонился к камню.

– Скажешь тоже – само. Мы постарались, – скромно сказал он.

Зайка погладил морковные верхушки и ласково сказал:

– Сами, все сами! Семена раздобыли, посадили, поливали. Это наш огород. Запасы на зиму делаем.

– Здорово! – восхитилась Соня. – И зимой все зайцы в лесу кушают морковку!

Зайка и Шишкус переглянулись. Маша заметила это и подозрительно спросила:

– Вы что же, ни с кем не делитесь? Все для себя?

Новые друзья молчали. Маша рассердилась.

– Значит, вы такие молодцы, запасли себе овощи на зиму, а остальные – голодайте?! Ешьте осиновую кору, потому что зимой больше есть нечего?!

– Кора горькая, – со слезой в голосе сказала Соня.

– А ты пробовала? – крикнула на нее сестра.

Зайка подошел к Маше и погладил ее по коленке. Лапка у него была мягкая.

– Маша, для зайцев кора вкусная. Я ее ел раньше. Дело не в этом.

– А в чем? – не сдавалась Маша.

В разговор вмешался Шишкус.

– А дело в том, что мы с Зайкой – друзья. С тех пор, как мы встретились, он и перестал есть кору зимой. Принципиально.

– Ты-то здесь при чем? – удивилась Маша.

– Как же: я ведь Шишкус, я весь из коры, из древесины, как шишка, – он похлопал себя по животу. Звук получился деревянный. Соня ахнула и закрыла ладошкой рот. Шишкус посмотрел на нее и кивнул.

– Вот видишь. Зайка думает, что это нехорошо…