***

В густой прохладе заросшего леса дышалось легко до одури. По еле видимой тропинке брели двое, молчаливых, смущенных. Над головой зажглись первые робкие звезды. Клонясь, дрожит иван-да-марья. Поет заливисто веселый дрозд. Краснеет в густой зелени спелая земляника.

Кирей шел следом, срывая иногда листья с деревьев. Дана тоже притихла, не смея первой слово молвить. Гнетущее молчание явно затягивалось.

― Что же ты, грустноглазая девочка моя, прячешь от меня свой взгляд, – решился первым парень. Голос его осторожный, – будто боишься. Что тебе я сделал? Чем сердце насторожил?

― Жду, пока первым заговоришь, – густо покраснела. Остановилась возле березы. – Не положено девушке разговор начинать.

― По желанию родителей должны с тобою обвенчаться вскоре. Ты замуж за меня пойдешь? – подошел, снял паутинку легкую с волос. Дана, опустив глаза, стояла нерешительная и покорная. Бережно взял за плечи, к себе приблизил, заглянул в глаза и потянулся к губам желанным. Сердце девичье на миг тоскливо сжалось, и в памяти мелькнуло другое странное лицо. Всего лишь миг, но Кирей сердцем почувствовал заминку нежеланную. Отвернулся, огорченный. Дана виновато опустила голову. С мольбой застывшая улыбка.

― Ты пойми. Я не могу так быстро забыть все, что было еще вчера. Дай мне немного времени опомнится.

Улыбнулся грустно и повернул назад. Следом последовала девушка, виноватая и удрученная.

Карета уже стояла на четырех. Рядом у дороги сидели Эльдар и Тимор. Кони паслись около. Можно было ехать, но не было Наины и Норы. Дружно позвали их вместе. В ответ только эхо дразнящее. Тимор решил пойти навстречу, а то еще заблудятся.

***

…Думы беспокойные его, будто птицы буйные, узду грызущие, взмывая крылья, рванулись ввысь, понеслись неутомимо, растревожив ворох воспоминаний.

Сколько всего пришлось пережить за последние дни. На душе и радостно, и горько. Сейчас у него две взрослые дочери. Правда, и Антон обрадуется, что у него теперь есть дочь. Даже жены было две. Сердце отказывалось винить Тулу. Оно будто раздвоилось. Одна половинка в прошлое с тоскою глядит, скучает по прежней жизни. Все-таки столько лет прожито вместе, столько соли съедено за одним столом.

Другая с робкой надеждой в будущее стремится, ждет с нетерпением встречи с княжеством, с Милой. Как она, что с ней за эти годы произошло? В деревне никому решили ни о чем не говорить, пусть остается все, как прежде. Просто собрались рано утром и уехали без лишних объяснений.

Неожиданно перед ним показалась река. Широкая, полноводная. По ней месяц серебром стелется. Лучи его скользят по ровной глади спокойных волн. Дорожка эта ловит звезд далеких лучистый свет, качает их зыбкое отражение.

Эх, вы, думы мои, думы! Думы окаянные! Завладели бедной головушкой, не заметил, как заблудился, как от полыхала заря вечерняя. Сонный туман над водой расползается. В трепетном сумраке остывающего вечера бродит месяца ясный луч, выхватывает одиноко сидящую женщину на берегу. Вот хорошо, сейчас и дорогу можно узнать. Заждались, небось, уже возле кареты.

Подойдя, тихо поздоровался. Усталой сетью мелких морщин избороздило чело, лицо, тронуты губы незнакомки. Она спокойно осмотрела гостя незваного.

―Заблудился, видно. Не подскажете, как на дорогу выйти.

― Доброму человеку не грех помочь.

Дрогнула отчего-то, тоскливо заныла встревоженная память при звуках голоса тихого.

― Звериная тропа в орешнике крутится затейливо, пересекает дорогу и дальше в лес прячется. Будете ее держаться, выйдете вскоре.

И отвернулась равнодушная. Уперлась взглядом в реку, застыла в молчании скорбном. Неуверенно прошел к кустам густым, внимательно осмотрелся. Почесал с досады затылок, потоптался на месте, вернулся, решительно подошел и только хотел повторить свою просьбу, как вдруг с губ сорвалось,