Незачёт, детские комплексы, сказал Эм Ди, пока не изживёшь, толку не будет. По правилам ты должен полностью открыться Ратионис, ну и как ты это сделаешь, если сам себе не открылся? Мастер, но я же всё выложил как было, возразил Марк. Не всё, сказал Эм Ди, ты же не помнишь как было на самом деле, правда ведь? Если помнишь, давай прямо сейчас, тут же получишь допуск; давай: что было? когда было? чем кончилось? Ну? Не помнишь? Хорошо, времени тебе даю до следующего сеанса, иди, работай. И запомни: пока стыд в силах утащить настоящего тебя в прошлое, для будущего ты слаб.

– В гробу я видал такое будущее, – огрызнулся Марк. – Тьфу на него, некстати припомнилось. Идите к чёрту из памяти, мастер, у меня дела. Куда подевались Ирка и Маришка? Где теперь искать?

«Квартиру надо осмотреть внимательно. Что взяли, что оставили. Понятно будет, собирались вернуться или… Мерзко. В собственной квартире, как взломщик. Что сделает Элмэр, узнав о взломе? Пришлёт экипаж?»

Марк заскочил на кухню, в окно глянуть – оттуда двор как на ладони. Никого, пусто. «Паника, экипажи в центре. Может, и не дойдут у Элмэра – что у него там? – манипуляторы. Время у меня есть. Спокойно. Первым долгом документы, деньги, карточки».

Он вернулся в иркину спальню, думая: «Кой чёрт – иркину?! Нашу. Что это я про неё так? Полгода, конечно, срок большой, но… Нет ни папки с доками, ни денег, ни карточек. Сам же Ирку когда-то наставлял, чтобы держала наготове, если что. И вот оно это „что“. Но что именно? Было ли у неё время на сборы? Ну-ка, что у нас в шкафу?»

Марк заглянул в распотрошённый шкаф, отметил, что иркина половина полупуста, а его собственная нетронута. «Рюкзаков нету. Время на сборы у Ирки было. А это что?» Между шкафом и стеной какая-то мебель в заводской упаковке, её раньше не было. Купила, но собрать не успела. «Дату на стикере глянь». Увидев стикер, Марк думать забыл про дату покупки. «Зачем Иришке понадобилась детская кровать? Только-только от старой избавились. Пардон. Только-только? Три – или четыре? – да, четыре всё-таки месяца да ещё плюс полгода, это получается… Что может случиться за полгода? А за десять месяцев? Ведь ни слуху, ни духу, пока я там мариновался заживо, откуда мне знать, что тут… Всё-таки Ирка впопыхах собиралась, если в кухне по черепкам бегала. Может, не сама она? Кто-то другой… Мародёры? Дверь не была взломана. В Маришкину комнату!»

Беспорядок в детской – обычное дело. Постель разорена, одеяло комом, носок на подушке, второй на полу валяется. Игрушки где попало, даже на роге люстры вертолёт болтается – то ли случайно залетел, то ли так надо по сюжету приключения. Один только По на своём месте – на подоконнике, да и он вместо обычного занятия, наружного наблюдения, на дверь таращится. Из обновок в комнате – крошечный рабочий стол, заваленный маришкиным творчеством, а над ним к обоям скотчем криво прилеплена картина гуашью по ватману: в левом нижнем углу изображён красный огуречный человечек, встрёпанный, щетинистый, а в правом верхнем, очень похоже, – синяя птичья клетка с зелёной закорючкой внутри. Подпись: папа и птичка. Марк не удержался, погладил пальцем зелёную загогулину, затем, повернувшись, с досадою рявкнул на плюшевого По:

– Ты куда смотрел?! Где теперь искать?!

Старичок По ничего не ответил, тупо уставился на хозяина пуговичными глазками.

– Лентяй. Медведь несчастный. За тридцать пять лет мог бы и научиться чему-нибудь.

Марк шагнул к окну. От заката осталась фиолетовая полоска. Припудренный снегом квартал выглядел как брошенная после съёмок декорация. К правой лапе панды скотчем было примотано что-то знакомое, но совершенно неуместное в детской. Моток скотча валялся тут же, на подоконнике. «Кто-то спешил. Сначала папу с птичкой приклеил, потом усадил По и в лапу ему сунул эту штуку. Птичка в клетке…»