– Грог, – заказал Марк.

Воха снова фыркнул, негромко резюмировал:

– Хипстер. Так я и знал. Плесни ему мочегонного.

– Придержи язык, – посоветовал Пират, а Марку предложил:

– Может, всё-таки чистого? По мне, так это куда полезнее с холода.

Марк помотал головой. На левом запястье у Пирата заметил татуировку в виде разноцветной рыбки и букв «RW» и подумал: «Real World. Сектант. Понятно. Ничего, могло быть и хуже».

– Дело ваше, – вздохнул Пират, – мне без разницы. Со сдачей только что делать?

– Пока ничего. Дальше видно будет, – небрежно бросил Марк, забрался на высокий табурет лакированного тёмного дерева и получил наконец возможность оглядеть зал, что и сделал с нарочитым равнодушием. Никого, кроме Пирата и Вохи, не увидел. Помещение маленькое, обстановка скудная. Всего-то имелось три столика на четверых и один на двоих – узкий, возле окна – да плюс к тому ещё четыре табурета у стойки. На столике, что в углу, безобразная куча тряпья – навалом. В дальней стене открытая дверь, там зеркало и в нём отражение ширмы. Справа от двери, над стойкой беззвучно мерцал телевизор – глобал ньюс, толпа на городской площади какого-то города, море человечьих голов. Сообщение Марк прочесть не смог, начался рекламный блок. «Успеется. Воху теперь рассмотреть. Немолодой. Что у него с руками? А, понятно». То, что выглядело как рукава джемпера, оказалось татуировкой в виде змеиной чешуи. Кисти рук – змеиные головы, руки – туловища змей, два змеиных хвоста обвивали длинную шею, изгибались над ушами и через выбритую начисто голову к бровям свесили кончики. Змееподобный Воха был одет по-домашнему: майка, просторные белые штаны и шлёпанцы, Марка разглядывал едва ли не презрительно; при этом плавно поглаживал жидковолосую козлиную бороду неопределённого цвета.

– Смотри, смотри! – проговорил вдруг Пират.

«Это не мне, а Вохе. О телевизоре. Что показывают?» На экране городские развалины, над ними дымное облако. Вспышка. Камера в сторону дёрнулась.

– Опять скажешь, брехня? – спросил Воха.

– Ничего не скажу, – буркнул Пират. – Может, это в прошлом году в… в азиатском секторе. Откуда я знаю, где снято?

– Город пятьдесят семь написано.

«Пятьдесят семь! – подумал Марк. – Это же… мы?»

– Мало ли. Написано. Если на лбу у тебя набить «мне всё известно», поменяется что-нибудь? Не верю.

– Ага, пока плита на башку не свалится…

– Болячку тебе на язык.

– Гляди, тетеря слепая! Опять скажешь, в азиатском секторе?!

На экране снова площадь, давка. Прожектор поверх голов. И теперь даже без титров понятно, откуда репортаж.

– Ваш грог, – сказал Пират.

Марк принял стакан, приложился крепко, но без вкуса. «Зря я здесь сижу. Если так далеко зашло дело, Элмэру сейчас не до меня. Пусть даже засёк».

– Твою мать! – выкрикнул Пират. – Они там передавят друг друга! В бога душу эту нашу электронную мэрию!

– А я что тебе говорил? – язвил Воха. – В тридцатом году ещё. А всё из-за них! Из-за всех этих…

Он выбрался из-за стола и картинно раскланялся с Марком.

– Не начинай. Он тут причём?

– А кто? Ты?! Коктейлями поспособствовал?! Может быть, это я намутил татушками?! – Воха резко повернулся к Марку, спросил – Вот скажи, ты кто?!

«Только этого не хватало. В драку не полезет?» – подумал Марк, отхлебнул ещё грога и ответил как можно спокойнее.

– Человек.

Воха вытаращился на него, заморгал. Помолчав, сунул руки в карманы своих необъятных штанов и продолжил тоном ниже:

– Человек? Не факт. Это ещё доказать надо.

– Говорю, не начинай, – посоветовал ему Пират и, повернувшись к Марку:

– Не обращайте внимания. У него бзик, всюду нелюди мерещатся. Думает, всё это нелюди устроили. Думает, они с тридцатого года лезли в электронные мэрии, пролезли, и вот поэтому… заваруха.