Это будет последний приход гонимого священника. Здесь, на Троицу 27 мая 2007 года, прямо в алтаре, отойдет ко Господу митрофорный протоиерей Николай Щелочков. К этому времени я был практически умирающим от голодных приступов, вызванных неизлечимой болезнью. На похороны, знал точно, мне ехать нельзя. Задавят в давке до смерти. Проститься с настоящим, любимым мариупольцами пастырем съехался весь город, а металлургический комбинат им. Ильича оплатил грандиозный поминальный обед.

За месяц до моего приезда домой один из моих летних снов закончился и я попал в Смольный. В сессионном зале открыли боковые двери и объявили перерыв. Рядом со мной остался только оператор ОРТ. Куча проводов на полу в широком проходе между нижним и верхним сектором кресел. Спертый воздух сессионного зала, который я ощущал всеми порами своих легких. В снах так не бывает. Я попал в зазеркалье агонизирующей страны.

Неожиданно в том широком проходе появилась коренастая фигура военного среднего роста. Но обмундирование его было странным и далеким от уставного. Оно больше подходило для юродивого или шута горохового, а не военного начала двадцатого века.

Солдатская гимнастерка без офицерских пагон, офицерское галифе и портупея дежурного офицера, начищенные до блеска сапоги. Солдатская гимнастерка все портила. Да и портупея не к месту. Должен был быть просто ремень, но какой? Офицерский, солдатский? Лысоватая голова была не покрыта. Я просто опупел от увиденного безобразия. Ба! Да это тот самый, со станции Дно, где он бросил свой народ на съедение «революционерам». Отступник.

Царь шел по проходу навстречу мне и говорил сам с собой.

– О бедная моя страна! О бедный мой народ! Что они с ней сделали! Обокрали, обманули, разворовали…

Он, не замечая никого вокруг, прошел мимо, в отчаянии обхватив руками голову. Ошарашенный издевательством над военной формой, с возмущением смотрел на уходящего басилевса. Мои глаза выражали такое негодование, что не весть откуда взявшийся старший прапорщик в форме ограниченного контингента советских войск в Афганистане улыбнулся краешком губ. Все это время тот стоял в сторонке и внимательно наблюдал за мной.

– Пойдемте, я покажу вам, где живу.

С этими словами мы пронеслись по воздуху над северной Россией и оказались на главной улицей Солнечногорска в двухкомнатной квартире. Начало моей службы в армии. Квартира была небольшой, но очень милой. Подошел к окну, и уже не смог оторвать взгляда от удивительной красоты озера. Его гладь просто завораживала неземным покоем. Умиротворяла все уголки души. Это была не Земля. Через минуту я проснулся. Последние слова не расслышал. Пройдут десятки лет, начнется СВО (2022) в Украине и я на третий день увижу хождение императора заново и услышу то последнее слово, скрытое от меня: «Разбомбили». Вот это слово! Если бы не скрыли его от меня, мы бы любой ценой продали свою квартиру и не скитались бы по чужим углам.

Осенью мне пришлось вновь ехать в Колобово. Когда уезжал домой, из-за температуры и недоедания смог поднять только сумку с лекарствами. Упакованные чемоданы остались у родственников. И только спустя девятнадцать лет стало ясно – царь говорил о войне России и Украины. Теперь я понимаю, отчего император схватился за голову. Он видел войну на Донбассе, Крым, беженцев, голод и нищету. В том числе и нашу с мамой.

Весь 1995–1996 «учебный год» я учился быть безработным. От безделья начал писать стихи.

И мне хотелось сказки фэбээрить,

Мешать злодеям, добрым помогать.

Уметь прощать, любить и верить,

Что всех времен соединится связь.