Мёртвый взор сестры не дал ответа. (Почему это, удивился он.) На лицо как будто тень упала. Он приподнял её голову за окровавленные волосы и увидал, что «тень» – это запёкшаяся кровь на щеке. Ещё он увидел, что пробоина в голове более не кровоточит – запёкшаяся кровь закрыла желеобразной пробкой.

Скоро мать вернётся. Нужно копать могилу.

Тедди встал и направился в комнату, где лежало сдувшееся пластиковое тело Пег. Из бескровной груди её торчал кухонный нож. Она смотрела в потолок с обычным своим выражением, округлив губы буквой «О». Казалось, она вот-вот закричит. Он приподнял её голову от пола и взглянул полными от слёз глазами на её плоскую, лишённую воздуха фигуру. Держа, как младенца, её голову, он рыдал, и в каждой слезинке мольба: вернись!.. Он был рад, что Энжи мертва – она заслужила каждый удар. Гладя искусственные волосы куклы, Тедди заметил, что от лежавшего в нескольких футах тела сестры идёт неприятный запах. Он понял, что это моча – когда он наносил последний смертельный удар он услышал, как опростался её мочевой пузырь. И ударил её ещё разок – она ж убила Пег. У него на то было святое право.

И очень осторожно положил он голову Пег на ковёр. Склонился, поцеловал в щёку, вытер жирную жидкость с резиновых губ. Мама ему говорила: не трожь Пег, не делай неприличного с её ротиком, но он не мог удержаться. Он слишком сильно любил её, чтобы просто так отстать. Если б мама обнаружила, какую непристойность он делает, она бы забрала Пег, как уже сделала раньше, и ему бы пришлось и её искать.

Подойдя снова к телу Энжи, он остановился полюбоваться на её наготу. Он всегда подглядывал из стенного шкафа за тем, как она переодевается, но так близко её прелести ещё не видал. Его заворожила тёмная полоска между ногами – у Пег такой не было. Он осторожно дотронулся до её бедра, но тут же отнял руку, как будто плоть была горячей. На самом деле не была. Вообще-то уже холодела. Четыре часа уже прошло.

«Ненавижу тебя», – сказал он в глаза трупа.

И снова потрогал её бедро – в этот раз подольше. Нежно провёл кончиками пальцев вверх по бедру, к промежности. Другой рукой раздвинул её ноги. Между них натекла лужа мочи размером с блин. Он с интересом засунул палец в гениталии. Она гораздо мягче Пег и, погодите – хотя тело уже холодное и мертвенно-бледное внутри она – тёплая! Её зловещая божественная сексуальность его взбудоражила.

Нужно остановиться – мать расстроится, если он сделает неприличное. Она всё неприличное ненавидела; папе тоже это дали понять, но более жёстким способом. Нравилось же ей только шить и смотреть «Семьи соревнуются». Любила она Ричарда Доусона этого.

Но сестра была такая упругая и мягкая. Вот у Пег кожа жёсткая, внутри – воск, а он имел её десять лет (в восемнадцатилетнем возрасте заказал её из грязного журнальчика). Энжи тогда было пять лет, и выросла она в молодую красавицу. На самом деле не так уж он её ненавидел, просто не стоило убивать Пег. А он только лишь подглядывал за тем, как она в душе моется. Ничего нового в этом нет. Но она бы матери донесла, а мать такую непристойность в доме своём не потерпела бы. Посему первым делом и надо было спрятать Пег. Мать очень старомодная, и многое ему приходится от неё скрывать.

В гараже он взял лопату и начал копать в саду. Надо успеть до прихода мамы.

Почва была мягкая, и на могилу едва ли ушло полчаса.

Время – дорого. Он пошёл помыться. С полотенцем вошёл в комнату Энжи. Взяв её за обе руки, он оттащил её на несколько футов – лужа впиталась в ковёр тёмным пятном. Он аккуратно промокнул, бросил полотенце в шкаф.