Перед экранами сидел крепкий охранник в униформе, который представился Сашей и сказал, что ему приказали оказывать следователям всяческое содействие.

Охранник Саша беседовал с молодым светловолосым парнем в черных джинсах, белых кроссовках и темно-сером пиджаке. Судя по бейджику на правом нагрудном кармане, это был один из сотрудников исторического музея, причем не самого низшего звена, решил Роман, поскольку при появлении полицейских парень и не подумал удалиться. Он лишь освободил стул, чтобы Карамзин или Чехлыстов мог присесть у видеоэкранов рядом с охранником. Кукушкину места не хватило, поэтому он остался стоять.

– Итак, господа, чем могу помочь? – вежливо осведомился Саша, обернувшись к следователям.

– Нам хотелось бы взглянуть на видеозапись, сделанную в момент смерти Константина Перелозова, – попросил Андрей. – У вас ведь сохранилась ее копия?

– Конечно. – Саша застучал по клавиатуре. – Но мы же вам ее уже показывали…

– Большое вам за это спасибо, но давайте на этот раз посмотрим не только запись, сделанную на лестнице, но и записи из близлежащих помещений, – сказал Юрий Карамзин.

– А еще лучше вывести на экраны вообще все записи с камер музея, сделанные за полчаса до несчастного случая и спустя полчаса после него. Вдруг мы что-то упустили, – добавил Чехлыстов. – Это возможно?

– Конечно. Минутку, – кивнул Саша, не отрываясь от клавиатуры.

– А вы тут надолго? – осведомился Карамзин у светловолосого парня.

– Я бы тоже посмотрел, с вашего позволения, – улыбнулся тот, сверкнув белоснежными зубами. – Может, даже подскажу что-нибудь.

– А вы кто, собственно? – спросил Чехлыстов, силясь рассмотреть бейдж на его груди.

– Лестратов Гордей Борисович, – представился молодой человек. – Константин Аркадьевич Перелозов был моим непосредственным начальником. Вы меня допрашивали пару дней назад.

– Верно, – вспомнил Карамзин. – Ваше лицо мне знакомо, только вот имя позабыл.

Внешность у Лестратова и правда была запоминающаяся. Высокий, худощавый, широкоплечий. Тщательно подобранная, с иголочки одежда могла скрывать как сильную худобу, так и сухощавое, натренированное тело. По-молодому яркие зеленые глаза контрастировали с белоснежными волосами, которые легко было принять за седые. В ухе Лестратова блестела серьга, а кожа была смуглой, словно он недавно вернулся с курорта.

– Оставайтесь, – разрешил Карамзин. – Вдруг что-то вспомните.

– А я и вспомнил, – сказал вдруг Лестратов. – Странно, но мне только сейчас пришло в голову. Может, это ничего не значит, а может, имеет какое-то значение.

– О чем вы? – поинтересовался Андрей.

– За несколько дней до случившегося к Константину Аркадьевичу приходил Игорь Витальевич Макаров, и они тогда сильно повздорили.

– Макаров? – удивился Роман. – Уверены?

– Конечно уверен. Я хорошо его знаю, ведь он часто бывает в нашем музее.

– Что за тип? – прищурился Чехлыстов.

– Меценат, коллекционер, искусствовед, – принялся загибать пальцы Лестратов. – Человек очень умный, образованный и интеллигентный. Но в тот момент от его интеллигентности не осталось и следа.

– Интересно. – Андрей Чехлыстов взглянул на Карамзина. – Я видел его фамилию в списках приглашенных на презентацию той самой оккультной выставки. Но никто не упоминал, что они с Перелозовым накануне повздорили.

– Это случилось за пару дней до открытия выставки «Оккультизм: ритуалы и мистерии», – пояснил Лестратов. – Я вошел в приемную Перелозова и услышал их крики через закрытую дверь.

– Удалось расслышать что-то конкретное? – спросил Роман.

Лестратов покачал головой:

– Когда Константин Аркадьевич выходил из себя, что случалось не так уж редко, он кричал очень громко, быстро и сбивчиво, проглатывая окончания слов. Находясь рядом с ним, еще можно было что-то разобрать и понять, но только не сквозь запертую дверь. Поэтому, увы…