P.S.

Совсем забыла спросить тебя о народных средствах. Ты же увлекался старыми книжками. Я видела в твоих руках народные лечебники из популярной фирмы «Самиздат».

Проблема вот в чём: в детских садах и яслях детишки заражают друг друга воздушно-капельными инфекциями. Поройся в свой памяти или сообрази сам. Посоветуй, как прекратить этот процесс».

Информация от Маргариты была новая для Лебедева. Правда, дядя Костя тоже говорил примерно об этом… но так наглядно всё виделось только сейчас. Но это беспокоило и даже пугало Лебедева.

─ Ты спать будешь сегодня или нет? ─ Ирина выглянула из-за занавески. ─ Немедленно ложись и туши свет.

Лебедев послушно сложил все письма в карман пиджака и выключил свет. Нарушать покой дочери он не хотел. Третье письмо оказалось непрочитанным.

Новый рабочий день начался для Лебедева с телефонных звонков по разным учреждениям в поисках информации о Погорелове. Звонок в милицию изменил все его планы на день: ему было предложено прийти в отделение милиции со своим паспортом и с письмом из института с просьбой выдать информацию о Погорелове, Иване Сергеевиче для оформления прописки по новому адресу и об извещении родственников об этом. Необходимо было ещё оформить доверенность от института на такое действие.

По месту вызова Лебедев попал только во второй половине дня, просидел там 45 минут, пока не закончится обед, и предстал, наконец, перед миловидной женщиной лет сорока.

Узнав сущность вопроса, женщина строго посмотрела на посетителя и ровным голосом сообщила, что такого рода действия милиция не приветствует. Чтобы разрешить прописку в доме, предназначенного под снос, надо разрешение заместителя мэра города. Однако, информацию о родственниках и местах их проживания женщина предоставила.

Директор института, выслушав своего сотрудника, сразу бросил свой подбородок на раскрытую ладонь, поставленную на локоть руки.

─ Что делать нам с Вами, Игорь Александрович!? К чему бы Вы не прикоснулись, там везде возникают катастрофы. С оловозаводом только-только зализали раны, как теперь с пропиской проблемы появились. Шкундин с оловозавода хорошо везде договорился, поощрить Вас мы собирались… А Вы растрезвонили всё в милиции. Теперь с квартирами может не получиться… Заместитель городского главы, конечно, воспротивится… Видите, Игорь Александрович… Не представляю, что делать. ─ Директор института снял подбородок с ладони и постарался сесть в кресле прямо.

─ Максим Семёнович, ─ спохватился Лебедев, ─ мне звонить или не звонить родственникам Погорелова? У него родители в Подмосковной Ивантеевке живут. Возможно, он там находится?

─ Ну, звоните, если уж заказали разговор. Может как-нибудь вывернемся. Я Шкундину буду снова звонить. Он быстро в таких делах соображает. Да… квитанцию сохраните для отчёта.

В растерянном виде Лебедев пошёл в свой отдел и сел за стол. В отделе было всего два человека. Остальные находились в отпусках. Настроение было плохое и подавленное. Лебедев почувствовал, что в кармане пиджака что-то мешает. Он вытащил все письма, пересмотрел их, как будто видел их впервые, и не спеша распечатал непрочитанное письмо. Но тут же резко передумал, закрыл конверт и принялся сочинять письмо Марго, что посчитал срочно необходимым. Надо было срочно высказать своё мнение на неверное осуждение всех латышей.

Письмо быстро обрастало аргументацией.

Марго, дорогая! Останови своё раздражение. Твоё письмо меня озадачило и расстроило. Нельзя так говорить о нации в целом. Немцев самих называли когда-то свиньями во Франции. Эти бабушки-старушки, о которых ты упоминаешь, далеко не нейтральные люди. У них были свои семьи, которые вынужденно разделили и это принесло много огорчений. У них много других мотивов, неизвестных тебе. И более того, за ними целая эпоха проживания на чуждой территории, что накладывает сильный отпечаток на психологию и поведение. Я верю всему, что ты написала в письме, но осуждать нацию недопустимо. Мы сами многое претерпели невразумительного и дурного. Не надо в это углубляться. Нужно верить в силу лучших черт человека. Нужно возрождаться и помогать в этом другим!