– Вера Андреевна, я слышал, что Вы приболели… – начал он чуть ли не шепотом, но поняв, что звучит такой тон как минимум глупо, тут же перешел на солдатско-строевой, – вот, пришел справиться о Вашем здоровье.

Женщина улыбнулась, видя, как нервничает Охотник.

– Проходите, Прохор Кузьмич, не стойте в проходе – сказала она, присаживаясь на кровати, и жестом приглашая Охотника к чайному столику, стоящему рядом. Кузьмич в туннельном зрении, не видя ничего кроме Веры Андреевны, прошел прямиком к столику и присел на краешек стула, молча уставившись на женщину.

– А это у Вас что? – спросила она, указывая на то, что он принес и держал в руке.

– Ой! – опомнился Кузьмич, и протянул женщине букет, не отрывая глаз от ее лица. Вера Андреевна с недоумением смотрела на цветы, едва сдерживая улыбку. Старый охотник вначале не понял, что происходит, но, когда посмотрел на свой подарок, начал густо краснеть. Он и сам не заметил, как, стоя у входа, решая идти или нет, ободрал у ромашек все лепестки и теперь держал в руке лишь желтые кругляши на зеленых веточках. От такого казуса у него перехватило дыхание, поднялось давление, лицо покраснело, и он не знал, что сказать в свое оправдание.

– А Вы знали, Прохор Кузьмич – улыбаясь спросила женщина, принимая букет, – что ромашка – это отличный антисептик?

Охотник только молча хлопал глазами, приходя в себя.

– И как Вам удается так все время угадывать? – женщина налила две кружки чая и, оторвав несколько соцветий, бросила их туда, – вот теперь у нас не просто чай, а целебный напиток. А главное, как это Вы угадали, что я не люблю беспорядок и сразу все лишнее оторвали?

Кузьмич совсем потерялся. Оглядевшись кругом, он только сейчас заметил идеальный порядок. В отличие от своего жилища, где он разве что сапоги под подушкой не хранил, тут были чистота и свежесть. За исключением грязных следов, тянущихся от входа прямиком к его стулу. Старик побледнел, стараясь незаметно спрятать ноги в грязных ботинках под стол. Но женщина, казалось, этого совсем не замечала.

– А я думала никто и не заметил, что меня нет, такой уж я человечек, непримечательный… – сказала она, отпив отвару.

– Ну что Вы, как же это? – возразил Охотник.

– Теперь я буду знать, что обо мне кто-то думает. Знаете, как это приятно, когда о тебе кто-то думает? – улыбнувшись, спросила она, глядя на старика, который только пожал плечами в ответ.

– А как Вы себя чувствуете? – спросил он.

– Да вот, если бы не головная боль, так все хорошо было бы, а так с утра мучаюсь, ничего не помогает.

Старик засуетился.

– Есть у меня одно средство, я сейчас! – выкрикнул он, выбегая из палатки.

Прибежав к себе, он долго рылся в разбросанных вещах и вот из груды носков и штанов вытащил помутневшую банку с какой-то жидкостью. Постучав по стеклу и убедившись, что все в порядке, он довольный отправился обратно. Зайдя в палатку Веры Андреевны и сделав пару шагов, он вдруг опомнился и вернувшись обратно оставил ботинки у входа, надев тапки, стоящие там же. Грязных следов на полу уже как не бывало. «Волшебство какое-то» – подумал Кузьмич, ведь у него в палатке грязь имела свойство засыхать слой за слоем, но, чтобы вот так вот за несколько минут, пропадала, – удивительно! Вера Андреевна с любопытством смотрела на принесенное Охотником лекарство, даже не предполагая, что там могло бы быть.

– Вот Вера Андреевна, последняя осталась, от всего помогает, у меня, когда спина болит или колено, я использую. Охотник открыл банку и пошарив в мутной воде рукой, достал из нее что-то, протянув женщине ладонь. На ладони лежало нечто черное и небольшое, которое вдруг зашевелилось. Вера Андреевна, вскрикнув, в ужасе отпрянула от руки.