– Значит, слушай сюда, убогий! Мастерам деньги вернёшь до копеечки, с извинениями.

Витёк с готовностью закивал, радуясь, что легко отделался. Но радость тут же угасла, потому как зловредный капиталист продолжил, медленно прохаживаясь по сияющему паркету:

– И компенсацию за моральный ущерб не забудь!

Витёк испугался, что до туалета может и не дотерпеть: из последней фразы он не понял ни слова… Тополевский поморщился и пояснил:

– На счётчик я тебя поставил! За каждый просроченный день – двести баксов! Понял?!

Витёк обморочно кивнул.

– Вот и славненько! – гадко улыбнулся проклятый олигарх. – Сколько дней уже прошло, говоришь? Двадцать? Двадцать пять? Или месяц?

Витёк безостановочно кивал, боясь только одного: выпасть из обоймы и оказаться предоставленным самому себе в это мутное время…

– Надеюсь, вам всё ясно, господин Бабенко? – проникновенно спросил Тополевский, сладко улыбаясь.

– Й-й… й-й… ясно, С-сергей Андреевич, – выдавил из себя уничтоженный Витёк, мечтая провалиться от страха и позора сквозь свой великолепный, бесподобный, потрясающий паркет.

– Вот и славненько, – весело повторил безжалостный финансовый воротила и окинул взглядом честну́ю компанию. Побледневшие девицы притихли и съёжились на массивных стульях, братки́ же, напротив, оживились и начали злорадно переглядываться.

– Желаю хорошо повеселиться, господа! – издевательским тоном проговорил дорогой гость и вышел, тихонько затворив за собой стальную дверь.

– Странно заканчивается этот год, Верочка, – Пётр Иванович сделал осторожный глоток горячего крепкого кофе и зажмурился от удовольствия. – Очень странно! Кто бы мог подумать, что всё так обернётся?

И он пристально посмотрел на жену, которая штопала шерстяной носок и, не поднимая глаз от рукоделия, нарочито равнодушно спросила:

– А что странного, Петя? По-моему, ничего особенно странного не произошло.

– Ты считаешь, что ничего особенного нет в том, что «новый русский бык» добровольно вернул нам с Аркадием деньги?! Да ещё и с извинениями?! С компенсацией за моральный ущерб?!

Пётр Иванович отставил кружку с кофе и возбуждённо пристукнул кулаком по столу. Вера Семёновна отрезала нитку, расправила носок на колене и взглянула на мужа:

– А что такого, мой дорогой? Этот хам вам с Аркашей должен был! Тем более, пришёл-то он не сам, курьера прислал с деньгами и запиской… Совесть, наверное, проснулась, стыдно стало!

Пётр насмешливо взглянул на жену.

– Совесть?! Я тебя умоляю! Совесть для данной особи – совершенный анахронизм, признать свои ошибки его может заставить только страх!

– Да ну тебя! – рассмеялась Вера. – По-твоему, он так испугался вашей мести, что дрожал целый месяц, прежде чем осмелился долг вернуть?!

– Ай! – безнадежно махнул рукой муж. – Бесполезно с тобой спорить! Хорошо, а что ты скажешь о внезапно свалившемся на нас с Аркашей приглашении на работу? Тоже в порядке вещей? Сейчас, в наше время, когда всё разваливается?

– Петя! – сердито воскликнула Вера Семёновна. – Чем ты недоволен, позволь спросить? Что странного в том, что в новый антикварный магазин приглашают работать лучших специалистов? Ты же сам говорил, там работы – непочатый край! Одной только мебели реставрировать на полгода хватит!

– Да доволен я, Верочка, доволен! И перспективы там, и реклама, и деньги… Но только, – задумчиво повторил Пётр Иванович, – странно всё это…

– Всё, хватит! – Вера решительно встала и отобрала у мужа кружку с остывшим кофе. – Ты ещё меня и Сашку в колдовстве заподозри: а как же, сумели мастику втридорога продать! Хватит глупыми сомнениями голову забивать. Пошли ужинать, а то «Тему»* провороним.