– Я верю тебе, Марго, но мне надо во всем разобраться. Против тебя столько улик…

– Каких улик? – я не верила своим ушам, – разве отпечатки пальцев на двери могут быть достаточным доказательством?

– Марго, – он слегка отстранился и вытер ладошкой остатки влаги на моих щеках, – расскажи мне все.

– Но я и так все рассказала следователю.

Я достала из сумки зеркало и принялась разглядывать свое лицо: глаза заметно распухли, а нос покраснел. Видок у меня был весьма нереспектабельный.

– Маргоша, на орудии убийства твои отпечатки пальцев, и больше не чьи, ты понимаешь что это значит?

От удивления мои глаза полезли на лоб, а нижняя челюсть отвисла.

– Каком еще орудии?

– Бронзовый кубок. Ты брала его в руки в ту ночь?

Мать честная, так вот в чем тут дело, а я то голову ломаю!

– Брала, – честно призналась я, – но в нем оказался паук и я его выкинула.

– Кого?

– Паука, разумеется… вместе с бокалом.

– Куда ты его выкинула, девочка?

– В окно, куда же еще?

– Допустим, ну а куда делись твои туфли?

– Какие еще туфли, – не сразу сообразила я, но потом вспомнила о своей любимой паре беспощадно сброшенной с моста, – а, туфли! А ты откуда про них знаешь?

– Пока ты знакомилась с прелестями тюремного быта я позволил себе и оперуполномоченному Костенко посетить твое жилище. Поверь мне – это было гораздо лучше для тебя, нежели если бы обыск проводился без меня. А так хоть квартира уцелела. Я боялся, что ты могла сменить замок, но мне повезло. Кот был против, и даже пытался нам угрожать, но я с ним поговорил и он, кажется, понял… Так и где твои «лабутены»?

– Я их с моста скинула, – я старалась не смотреть в его сторону, – они были испорчены, а тут Рыжик, и таксист этот живодер какой – то… В общем, их нету.

– О, господи, – только и смог пробормотать «папочка» и взявшись руками за голову принялся растирать себе виски.

– Ну а туфли – то мои тут при чем? – не выдержала я после нескольких тщетных попыток сопоставить их с убийством, – они то в чем провинились?

– Дело в том, дорогая, – он посмотрел на меня словно на смертельно больного человека, – что место, где Пахомова ударили по голове сплошь истыкано каблуками женских туфель. Следователи уже взяли образцы со всех женских башмаков прибывавших в усадьбе в ту ночь, кроме твоих разумеется… и ни одни не подошли.

– Мои бы тоже не подошли, – смело резюмировала я и с вызовом посмотрела в глаза отчима, – в них нельзя было перемещаться по местности. У них каблук отвалился… или у ней? В общем, я сломала каблук когда поднималась вверх по лестнице, это Катька видела и думаю она сможет подтвердить.

– И тем не менее ты не можешь этого доказать. Марго, мне стоило неимоверных усилий вытащить тебя под подписку о невыезде, но я пообещал, что буду лично отвечать за тебя, головой так сказать. Времени для того, чтобы найти убийцу у нас крайне мало, а у следствия уже есть все основания назначить на эту роль тебя…

– Но я не убивала!

– … Верю, потому и хочу тебя вытащить из этого дерьма. Так что давай, Рита, все сначала и без утайки.

Петру Семеновичу удалось меня убедить, и я начала повествование с того самого момента когда Катька напомнила мне о торжестве. Рассказала я и о ночном визите Эдуарда Васильевича, не умолчала и о странном незнакомце в саду. Я уже дошла до того момента где рыжий кот превратился в черного, но тут отчим остановил мою исповедь.

– Ты думаешь, Марго, он приходил ночью в твою спальню именно для того, что бы… ну ты понимаешь?

– А зачем же еще? – мое лицо залилось краской, – что могло бы еще понадобиться пьяному мужчине в три часа ночи от одинокой девушки?