Марат с Серёгой на руках, спустился на первый этаж, чтобы вместе с мальчишкой приготовить завтрак на всю семью.

На кухне они варили кашу и яйца. Марат беспрерывно говорил, поясняя, что делает. Спрашивал разное, и мальчик ему всё рассказывал. Что скоро у них родится сестрёнка, и назовут они её Динарой, в честь бабушки, потому что мама других имён не знает и не хочет. Что скоро он пойдёт в школу, а сейчас ходит в садик. Но осталось совершенно немного, и Серёга мечтает пойти в первый класс. А через месяц, они с мамой и папой, с бабушкой и дедушкой поедут в Сочи, где у них есть дом.

Касьян действительно неплохо зарабатывал до того, как стал Далиевым. И дома у него были, и квартиры.

Видимо, правду говорили, что Григорий Петрович Самоделов его вымолил у Бога. Всё-то у Касы ладненько и гладенько.

Тата вернулась к завтраку накрашенная, приодетая, с красивой причёской и в обществе Касьяна.

— Вам надо какую-нибудь работницу завести, — сказал Марат, — чтобы завтрак готовила.

— Мы пока всё сами успеваем, — ответила Тата и открыла мультиварку, в которой стояла уже готовая каша.

В этом доме всё готовилось, варилось, чистилось и стиралось без вмешательства.

— Сама ешь, мы любим хендмейд, — ответил ей Марат.

— Ты видел её? — она подошла к Марату очень близко, и он почему-то стеснялся при Касьяне на неё смотреть.

— Кого?

— Соседку нашу. Они как переехали, я эту девушку не видела ни разу.

— Видел, — нехотя ответил он, самостоятельно накрывая на стол. К нему присоединился Касьян с Серёгой, а Тата барышней стояла в стороне.

— Катя говорила, что она тяжёлая у них, — продолжила Тата. — В глубокой депрессии.

— Ничего подобного, нормальная девчонка, — отрезал Марат.

— Как хоть выглядит? — сгорала от любопытства Тата.

— На тебя похоже в восемнадцать лет, только красивее. Так что любить я её буду очень сильно, — и посмотрел на неё своими пронзительными карими глазами. В них было очень много чего: от горечи до горячности, от сиротливости до доминирования.

Тата, глядя на него, усмехнулась.

— Далиев, ты дурак что ли? Хватит меня пугать своими страшными зеньками.

— А в юности я тебя не пугал, — нахмурился Марат и улыбнулся для неё.

— В обморок от тебя падала. И от твоих выходок.

— Не помню, чтобы ты меня боялась, — нахмурился Марат.

— Конечно, не помнит он! — возмутилась и даже разозлилась Тата. — Страшное, ужасное существо, от которого можно ожидать чего угодно! Даже от Лёшки такого не ожидала! Поэтому, если ты действительно будешь общаться с нашей соседкой, если действительно ей восемнадцать лет, и она меня сильно краше, — она покраснела. И Марат не мог понять её эмоций. Надеялся, что приревновала наконец-то. Хотя не факт. Она никогда его не воспринимала всерьёз. — То, пожалуйста, я тебя очень прошу! Женщину любить надо, беречь и не издеваться над ней.

— Я не издевался над тобой! — возмутился Марат. — Никогда в жизни!

— Ну, конечно, — тут же разозлилась Тата.

— Так, потише! — вмешался Касьян, прервав их разговор грозным тоном.

Но Тату было не остановить, она словно вернулась в свои восемнадцать и приняла защитную позу.

— Не тебе, Татьяна Григорьевна, учить меня женщин любить. Поняла? — рассердился Марат. — Ты ничего обо мне не знаешь!

— Да ладно, — ехидно протянула Тата. — Я-то о тебе ничего не знаю?! Не твоих ли шлюх развозила. Даже тебя пьяного видела в машине, когда у тебя девка отсасывала…

Она резко замолчала, испуганно посмотрела на Касьяна.

Хозяин дома стоял, как вкопанный, закрывая уши своему сыну. Он смотрел на жену исподлобья очень жёстким, тяжёлым взглядом. Его модельная физиономия была тоже богата на мимику, и он без слов мог всё сказать, насупив брови.