– Ядвига Кудерметовна! Помогите! – закричала она, чувствуя, что паника охватывает её с ног до головы.

– Чего кричишь? Плющит тебя? – раздался откуда-то сверху спокойный голос.

Ли посмотрела наверх. Там на полке сидел рыжий Мирон, который ещё полчаса назад хотел подвезти её на велосипеде.

– Что здесь происходит? – немного упокоившись от присутствия знакомого человека спросила Ли, уперевшись ладонями в сдвигающиеся полки по бокам. Казалось, что так она остановит их сближение.

– Не остановишь, – прочитал Мирон её мысли. – Тут по-другому надо. Между книжками. Или в книжку, если не боишься. Ныряй! – и Мирон, продемонстрировав Ли свой правый бок, который выглядел сейчас не толще картонки, легко нырнул прямо между страницами. Ли попробовала просунуть за ним руку – рука с готовностью потянулась следом, сплющиваясь на глазах и утягивая за собой хозяйку. Сзади уже зловеще хлопали корешками приближающиеся книги. Ли, зажмурившись и набрав побольше воздуха в лёгкие, нырнула.

Открыв глаза, Ли увидела, что оказалась в тёмной и ужасно захламлённой комнате. Резкий запах сырости аж сбивал с ног. Освещал эту тёмную сырость лишь слабый свет из окна, у которого, за столом, сидел какой-то тощий носатый человек (мама, которая любила точность в описаниях, сказала бы – «чрезвычайно носатый»). Человек что-то лихорадочно записывал на бумагу. К великому удивлению Ли, записывал он… гусиным пером. На спинке кровати, что стояла у стены, был прикреплён клочок бумаги, на котором тем же почерком, что выходил из под пера носатого, было кудряво написано: «Это только кажется, что я умер».

Ли хмыкнула.

Пишущий резко оглянулся на звук, сморщил свой длинный нос и заверещал истерично:

– Что?! Что?! Что?! Что надо?! Как ты сюда попала?! Иветта! – заорал он, моментально выходя из себя. – Где ты, чёрт тебя побери?! Кто её впустил СЮДА?

Никакая Иветта, однако, на зов явиться не поспешила, но из-под бумаги, на которой только что выводил буковки носатый, выполз огромный таракан и, шевеля усами, вопросительно уставился на Ли, будто тоже ждал ответа на те же вопросы.

Ли, не зная, что в таких случаях делают, и кому отвечать – таракану или человеку, продолжала стоять посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу, и раздражая длинноносого своим невольным присутствием.

– Что тебе нужно? – чуть более спокойно спросил человек, злобно комкая исписанный лист и брезгливо отправляя его за окно. Таракан едва успел спастись от пролетающего со свистом бумажного комка, юркнув под подоконник.

– Ничего, – ответила Ли. – Извините, что нарушаю ваш покой, но я правда не знаю, как сюда попала.

– Чёрт те что! – вскочил со своего места длинноносый, опять заводясь, и любопытные усы высунулись из под подоконника. – Я же сто раз говорил Иветте, что не желаю видеть каких-бы то ни было детей! Что я НЕ-НА-ВИ-ЖУ этих сопливых детей! Она что не понимает? – и он направил свой длинный палец в лицо Ли.

– Извините, – ещё раз извинилась Ли. – Иветта здесь не причём, я сама здесь… каким-то волшебным образом оказалась…

Кажется, у длинноносого кончились силы. Или нервы. Он вяло скомкал ещё один лист бумаги, и даже не смог запулить его в окно – комок шлёпнулся тут же, у его ног, рядом с такими же комками бумаги, которыми было захламлено всё пространство вокруг стола. Видимо комкание своей писанины было для него делом обычным.

– Только пошла мысль… – простонал он жалобным голосом. – Про подводный мир, про русалку, про вдовствующего морского царя, а тут ты… Всё сбила. Все мысли улетели… Так я никогда не закончу… – длинноносый откинул назад голову и со всей силы вонзил собственный лоб в стол. Стол застонал. Тараканьи усы спрятались от греха подальше.