изрекла Ядвига Кудерметовна, и Ли посчитала, что эта мысль достойна её «Книги мудростей».

Про фламинго Ли знала только одно, что они бывают розовыми. Но сейчас перед ней был абсолютно красный фламинго. И абсолютно мёртвый. Кроме того, он был непонятным образом вертикально прикреплён на доску, типа огромного мольберта, причудливо изогнув шею вниз.

Напротив неподвижной птицы суетился художник с длинными тёмными волосами и накинутой на плечи шкурой леопарда. Он старательно перерисовывал мёртвого фламинго на другой мольберт.

Наверное, Ли издала какой-то шорох, потому что художник вдруг обернулся к ней и приветливо улыбнулся.

– Нравится? – спросил он, кивая на мёртвую птицу. Это солнечнорожденная птица – красный фламинго, очень редкий экземпляр.

– Нет, – Ли замотала головой и сморщила нос.

– Наверное, пахнет неприятно? – догадался художник. – Третий день висит…

– Почему он мёртвый? – перебила Ли.

– А как же прикажешь писать его портрет? – удивился художник. – Ведь он не будет, подобно человеку, сидеть по пять часов в день, позируя художнику.

– И для этого вы убили этот редкий экземпляр? – возмутилась Ли.

– Ну, да, – подтвердил художник, не находя ничего ужасного в своем поступке. – Меня зовут Джон Джеймс Одюбон. Орнитолог и художник. Я делаю книгу «Птицы Америки». А вас, мадмуазель, как величать?

– Ли, меня величать, – ответила Ли. – Я человек, который не любит читать книги.

– Я тоже не люблю их читать, – обрадовался Одюбон. Похоже, он готов был радоваться всему. – Мою книгу не надо будет читать. Мою книгу надо будет только смотреть – все птицы будут в натуральную величину нарисованы, полюбуйтесь. – И он быстренько принёс из другой комнаты рулон бумаги, принялся его разворачивать, демонстрируя Ли попугаев, лебедей и селезней.

– Вы их тоже убили? – ужаснулась Ли.

– А как же! – хвастливо подбоченился Джон Одюбон. – За каждой охотился лично с ружьем по самым непроходимым местам Америки. Потом каждую прикреплял проволочками к доске, придав ей какую-нибудь естественную красивую позу, и рисовал-рисовал… Тяжёлый труд, признаюсь. Но интересный! Орнитологический.

– А сфотографировать не проще? – спросила Ли, борясь с желанием прикрепить Одюбона к мольберту проволочками вместо фламинго.

– Как это? – вскинул смешные полукруглые бровки художник.

– Вот так! – Ли навела свой планшет на фламинго, щелкнула и развернула экран к Одюбону.

– Это что? Зеркало? – спросил он, вертя планшет так и эдак. – Нет, вроде, не зеркало… Удивительно. А как это ты сделала? Поразительно!

– Понятно, – Ли не очень-то вежливо отобрала планшет. – Какой сегодня год тут у вас?

– 1820-й, – сказал Джон. – 12 июня.

– А фотография у нас когда появилась? – забормотала Ли, набирая на планшете запрос. – Блин! Здесь же нет интернета, – выругалась она. – Наверное, она появилась позже.

– Кто она? – спросил ничего не понимающий Одюбон.

– Фотография, – пояснила Ли. – Если б у вас была фотография и фотоаппараты, как у всех нормальных людей, можно было не убивать птиц, а просто фотографировать их для вашей дурацкой книги. Из фоторужья, например.

– Почему дурацкой? – спросил Одюбон, даже не обидевшись на такую оценку своему труду.

– Потому что ни одна книга не стоит того, чтобы из-за неё убивали.

– Но многие орнитологи благодарят меня за этот труд, – Одюбона, похоже, немного начали задевать обвинения этой странной девчонки.

– А мама его вас благодарила? – Ли кивнула на фламинго. – За то, что вы убили её дитёныша?

– Мама? – у Одюбона снова скруглились и полезли наверх бровки, грозясь испортить прическу. – Вы полагаете у него есть мама?