Сладкое какое, но вкусное словно с вишни наливка. Глянула на мужчин, и комната слегка качнулась.

– Это драконье. Посиди смирно и через пару минут всё пройдёт, – сказал мне Франс, насмешливо улыбаясь.

Вот ведь гадёныш мелкий! Ремня бы ему всыпать, будет знать, как порядочных бабушек всякой пакостью поить!

– Пьер, у тебя же целительский дар, вот скажи: бывает так, что после того, как чуть не утонул, память отшибло напрочь? Что даже имени своего не помнишь? – услышала я голос Франса.

Его голос звучал, будто издали и шёпотом. Комната опять закрутилась перед глазами.

Ох, не нравится мне моё состояние: ещё давление вдруг подскочит. Я хоть и не гипертоник, но всё же! Маша, Маша, ну, что за глупости тебе в голову лезут! Тело-то не твоё, чужое! Какая гипертония, ёшкин кот!

– Такого не слышал, – ответил также, словно из колодца, Пьер. – Но знаю, что у обычных людей от сильного стресса или после ударов по голове память пропадала. Кратковременно. Да.

– Как думаешь, может и после того, как чуть не утопился, память пропасть? – не унимался Франс.

Пьер задумался, плеснул себе ещё жуткой жидкости:

– Хм. Да! Да, да, да. Вполне возможно. Да, – он кивнул и выпил.

Я, не отрываясь, наблюдала за ними: забавная парочка! Высокий и плечистый Франс и округлый коротышка Пьер, как они вообще могли подружиться, учитывая невыносимый характер первого? Наверное, потому этот Пьер и говорит всё время «да», потому что перечить такому товарищу гиблое дело.

– А она что тонула? Когда? – спохватился Пьер. – Её же надо согреть, осмотреть! Это ты её спас? Как долго она была под водой?

Надо же, как голос у него преобразился! Будто и не пил вовсе и робость вся ушла! Профессионала включил, по всей видимости!

Я резко повернулась, чтобы его получше рассмотреть, и меня опять завертолётило. Так Гена в детстве говорил. Как сейчас помню: долго кружится вокруг своей оси и падает на ковёр, смеётся и кричит: «Мама, меня завертолётило!».

Ох, как всё заболело внутри, такая тяжесть навалилась! Со всеми этими разборками да выяснениями я совсем позабыла о том, как сюда попала. А ведь меня сын родной в дом престарелых сдать хотел…

– Подарил? – донёсся до меня удивлённый возглас Пьера. – А Адалина как же? Франс, ты ведь не собирался любовницу заводить… – растерянно прошептал он и посмотрел на меня почти трезвым взглядом.

Чего-чего? Любовницу?

– Я и не буду! Прекрати! Иди вот лучше просканируй её! Может, вольёшь в неё немного своих сил, и память вернётся, – устало сказал Франс. – Мне от неё клятва нужна.

Пока они там выясняли, что да как, я рассеяно рассматривала обстановку. Да это точно не номер-люкс и, судя по сиротливому горшку под кроватью, времена здесь не самые просвещённые. Взгляд скользил по шкафу, растянувшемуся вдоль стены, и неожиданно упёрся в хорошенькое девичье личико. Узнавание было мгновенным: там, на глянцевой поверхности я увидела новую себя!

Вскочила с места и, пошатываясь, подошла к шкафу. Мужчины как раз увлечённо спорили по поводу любовниц, Дара и Адалины, которая оторвёт кому-то мужское естество. Правда, Пьер всё больше поддакивал: у него прямо талант противостоять, соглашаясь!

В свете пульсаров хорошенько себя разглядеть не получалось, но в целом я была шокирована увиденным. Мне же лет девятнадцать! Мать моя женщина! Не веря, принялась щупать свои щёки, тыкать в них пальцем, потом потрогала идеально гладкую шею…

– Эй, ты что делаешь? – настороженно воскликнул Франс.

Да, как объяснить ему, что я тут делаю?

– Показалось, что синяк под глазом. Ты меня часом не бил? – в тон ему спросила я.

Пьер от моих слов пошёл пятнами, запыхтел: