Я в одиночестве поднимаю себя на второй этаж. Для тренировки ног – по лестнице. Хотя больше упражняются руки – подтягиваюсь, цепляясь за перила. Марина остаётся ждать меня в машине. Так дешевле. Стоянка возле праксиса запрещена. Здесь часто прогуливаются служащие муниципалитета с пачкой штрафных квитанций. Увидят пустую машину и засунут под дворник уведомление о том, что ты теперь должен заплатить пятнадцать евро. А если водитель на месте, просто попросят освободить территорию. Такое правило.

«Халло! – Халло!»

В праксисе сегодня аншлаг. Свободных стульев в комнате ожидания нет. И всё русаки. К фрау Половинкин. Хмуро разглядывают друг друга и цветные немецкие журналы, ненужной горой рассыпанные по столику в центре комнаты. Ещё есть ближневосточная чета с массой курчавых ребятишек. Эти к Мухаммеду. Орава непредсказуемых арабчат возится у окна. Там оборудован уголок для детского сумбура с игрушками, фломастерами и альбомами для рисования. Толстая мамаша арабчат, накрытая тёмным плотным платком, настороженно сверкает чёрными очами. Маленький, тщедушный муж рядом с ней гордо оглядывает свой табор и с вызовом посматривает на русаков. Вот, мол, настрогал. А вам слабо?

К счастью, медсестра сходу приглашает меня в кабинет фрау Половинкин. По дороге натыкаюсь на Мухаммеда. Он проскакивает мимо меня, но потом, узнав, возвращается и приветственно жмёт мне руку. Улыбается, говорит что-то вроде чирим-бирим! Он вообще душевный мужик.

У Половинкиной в кабинете царит сугубо деловая атмосфера. Сама фрау доктор уже приготовила умный приборчик для анализа крови и нетерпеливо вертит в руках иголку. Ей ассистирует немолодая белобрысая медсестра. Кровопотерю мне организуют моментально. Я не успеваю ойкнуть, как Половинкина прокалывает мой средний палец и выжимает толстую алую каплю. Капля шлёпается на прозрачную пластинку, торчащую из умного приборчика. Брызги. Половинкина лечит мой раненный палец узкой полоской пластыря. Пока доктор возится со мной, приборчик анализирует то, что ему от меня досталось.

– Кровь в норме, – ободряет врач. – Того, что мы с вами хотели, мы добились.

– Что дальше? – спрашиваю я фрау Половинкин, рассеяно разглядывая широкую задницу белобрысой медсестры, которая, нагнувшись, достаёт какие-то вещества с нижней полки стеллажа. Задница как задница. Ничего особенного.

– Продолжайте принимать те таблетки, которые я вам назначила и через месяц опять ко мне. Проверим кровь. Сейчас я выпишу вам рецепты. Будете пить по полтаблетки каждого препарата два раза в день после еды.

Я молча киваю. Я уже не оперирую такими категориями, как «через месяц». Через месяц я буду далеко отсюда. Возможно, в параллельном Нашем Городке, в параллельном мире, у параллельной фрау Половинкин. Может быть, моя замёрзшая в Яви душа согреется в Нави?

«Чюсс! – Чюсс!»

– Теперь куда? – спрашиваю застывшую в октябрьском предобеде супругу. Впрочем, Марине вечно холодно. Сейчас-то ничего удивительного. Печка в машине выключена. Сиденье жжёт льдом даже через джинсы. К тому же начинается долгий осенний дождь. Плюс шесть, пасмурно, ветрено. Для пессимистов, декадентов и прочих пьеро прямо праздник какой-то!

– Едем на фенишки!

Марина заводит форд и мы вливаемся в жидкий поток транспорта. Медленно течём вместе с потоком к железнодорожному вокзалу. Зона тридцать! Хотя в городах Германии разрешено движение автотранспорта до пятидесяти километров в час, но на каждом шагу, опровергая это правило, натыканы знаки «тридцать». Вот и плетутся друг за другом мощные порше, мерседесы и ауди. Ждут, когда можно будет на автобане показать, на что они способны. Какой же немец не любит быстрой езды!