Ах, как это здорово, что она уже большая! И будет ходить в школу, как Влад! И вместе с ней пойдут в школу ее новые подружки, с которыми она познакомилась в просторном парке около дома. Все было так замечательно, что на последней примерке у портнихи, которая шила ей к осени новое пальто, Мариша даже не вертелась. Теперь ей, как взрослой, к каждому сезону шили новую одежду. Мама смотрела журналы мод, советовалась с портнихой, пани Роженой, и выбирала модели. Девочка не любила стоять прямо, как стойкий оловянный солдатик, когда пани Рожена с острыми булавками крутилась вокруг нее. Но в награду за примерное поведение мама купит ей новую игрушку, а Веславе, дочке портнихи, она всегда приносит что-нибудь сладкое.

«Вы балуете ее, пани Хеника,– обычно говорит Рожена.– Она только и выглядывает, когда вы придете с Маришей на примерку».

Мама улыбается, она любит делать людям приятное. А Веслава действительно радуется приходу Мариши. Она тоже идет в этом году в первый класс.

Величка, 1942 год

– Что с нами будет, Смилек? – спросила мама.– Куда это все катится? – Она открыла кран, пустила воду и озабоченно посмотрела на входную дверь. Но в коридоре было тихо.– Что мы им сделали плохого, Смилек?

Отец молчал. Мариша давно не слышала его смеха. Ей хотелось приласкаться к отцу, подергать его за рукав пиджака, состроить смешную гримасу, как-то вернуть ему улыбку. Но отец вдруг спросил:

– Хеника, ты уже сшила эти повязки?

– Нет, никак не могу заставить себя заниматься ими. Какой позор перед соседями, Смилек!

– Нет выхода, Хеника, мы не сможем без них выходить на улицу. Хочешь, я попрошу пани Рожену, она сошьет две?

– Три,– поправила Мариша.– А для меня?

– Нет,– покачал головой отец.– Слава Богу, ты не должна ее носить. Тебе еще не исполнилось десяти лет.

Мама все-таки сделала повязки и нашила на них по шестиконечной звезде. Несколько раз до крови уколола пальцы и расплакалась. Отец обнял маму, и так они стояли вместе, обнявшись. Было в этом что-то жуткое и странное, не до конца осознанное Маришей.

В школу она давно не ходила. А ей там так нравилось! Ей было легко учиться и отвечать на все вопросы, а на переменке – играть с другими девочками. Но в какой-то день учительница, пани Барбара, вызвала родителей Мариши и еще нескольких учениц и, пряча глаза, попросила забрать детей из школы. Таков приказ, сказала она: еврейские дети не могут теперь учиться в польской школе. Сперва пани Барбара согласилась приходить к Марише домой и давать ей частные уроки. Но через несколько месяцев, погладив девочку по голове и снова не глядя в глаза родителям, сказала, что не сможет больше учить их дочь. Есть железный запрет на это… А у нее свои дети, и рисковать она не может.

Однажды родители встретили пани Ванду, маму Ядвиги, которая жила на соседней улице и иногда играла с Маришей в парке. Они рассказали ей, что Мариша уже давно не ходит в школу.

– Как можно,– возмутилась пани Ванда,– оставить ребенка без занятий?! Еврейка… Какая глупая причина! Детка, ты хочешь, чтобы я приходила и учила тебя математике и польскому языку?

Конечно, Мариша хотела…

Вообще ей уже много дней хотелось одного: взять маленькие часики, которыми она недавно научилась пользоваться, и поворачивать их стрелки назад столько, сколько потребуется, чтобы вернуться в тот день, когда мама еще смеялась от души, когда она, Мариша, сложила ранец для школы и не могла заснуть от волнения. И все в их жизни было замечательно. «Ну-ка спать! – строго сказала тогда мама, но глаза ее улыбались.– Иначе завтра, в первый день занятий, ты будешь сонной мухой».