Поэтому, когда меня познакомили с Ханой, я назло им всем почти сразу сделал ей предложение. Жениться – так жениться, думал я. Только потом я понял, что эта встреча была мне послана небом. Давид, старший брат Ханы, жил в Америке, имел здесь небольшой бизнес, шоколадную фабрику, и искал компаньона. Мы к тому времени открыли кондитерскую, но дело продвигалось очень туго. И я сразу согласился на предложение Давида войти в его дело. Мы уехали в тридцать седьмом году, наш Гарри родился уже в Америке.

– А Смилек?

Веславе почему-то хотелось верить, что и счастливчик Смилек уехал в Америку или еще куда-нибудь, где удача не изменила ему.

– Смилек? – задумчиво переспросил Оскар, подперев лицо руками.– Смилек с Хеникой тоже уехали из Казимежа – в Величку. Там у них родилась дочь. Представьте себе, Веслава, у моего кузена ко всем прочим его достоинствам была хорошая коммерческая хватка. В Величке он открыл табачный магазин. Мы почти не общались после моей и его женитьбы. Но перед отъездом в Америку я все-таки поехал в Величку. Домой к ним не пошел, не хотел видеть Хенику. Я еще тот характер имел в молодости. Зашел к Смилеку в магазин, попрощался. Он выглядел очень довольным жизнью. Обнял меня и пожелал удачи. Он, наверное, и не догадывался, что я бегу из Польши, потому что он удачлив, а я – нет… Вам еще интересно знать, что произошло дальше со Смилеком? Дальше была война… Удача отвернулась от всех них.

– Оскар, неужели бывают такие совпадения?! – вдруг выпалила Веслава.– Я ведь выросла в Величке. Мне кажется, я была знакома с вашим кузеном. Как звали его дочь?

– Мирьям,– удивленно ответил старик,– но в детстве ее все называли…

–– Маришей,– перебила его Веслава,– Маришей Бергер!

– Боже мой! – воскликнул Оскар.– Веслава, неужели вы знали семью моего кузена?!

Хайфа, 1982 год

Авария случилась рядом с домом Мирьям. Она развешивала на балконе выстиранное белье, когда услышала жуткий скрежет и женский крик. Этот крик заслонил собой все другие звуки, которые сопровождали каждое утро их негромкой улицы. На зебре перехода остановился, резко притормозив, зеленый автомобиль. В нескольких метрах от него, словно большая поломанная кукла, лежала молодая женщина, а чуть в стороне – опрокинутая летняя прогулочная коляска. Мирьям бросилась по лестничным ступенькам вниз, захватив аптечку первой помощи. Неотложка, к счастью, оказалась поблизости, и женщиной и малышом уже занимались медики.

Вечером в новостном блоке рассказали об этом очередном дорожно-транспортном происшествии. Молодая мама в критическом состоянии находилась в реанимации больницы «Рамбам», а ребенок получил несколько ушибов и к вечеру был выписан из детского отделения. «Героизм матери,– гласили заголовки утренней газеты.– В последнее мгновение Ревиталь успела оттолкнуть коляску с сыном в сторону, а сама оказалась под колесами автомобиля, потерявшего управление».

Несколько дней это происшествие не давало Мирьям покоя. Она гладила, варила, ехала в автобусе и думала о том мгновении, когда молодая мать приняла удар на себя.

И наконец Мирьям поняла, что мучают ее воспоминания. Черными кошачьими ноготками скребутся в сердце. Уйти от них не удастся, хотя с тех пор прошло сорок лет.

Вот сейчас Мирьям устроится поудобнее в кресле, закроет глаза, и… мама придет к ней из того страшного сорок второго… Сядет рядом, покачает головой, недовольная, что Мариша неряшливо причесана. Разве так выходит на улицу хорошая девочка? Мама возьмет гребень, причешет вьющиеся русые волосы дочки и туго-туго заплетет их в две косы. «Вот так-то лучше,– скажет и крепко прижмет к себе Маришу,– так ты выглядишь настоящей маленькой полькой. А теперь иди!»