– Пассажиры целы?

– В ней никого нет.

– Значит, – подытожил какие-то свои мысли Курепин, – иномарка была.

– Быстро узнай, – приказал Ульбеков гаишнику, – не числится ли она в угоне.

Тот укатил.

– Ну, что скажете? – спросил начальник у Курепина.

Тот не ответил, однако задал вопрос Пичакчи:

– Машина была у вас застрахована?

– К сожалению, – ответила та, – нет.

– Тогда примите мои соболезнования.

И он направился к «газику» начальника уголовного розыска.

– Ну, как жизнь? – словно они только что встретились, спросил он Озолова.

– Да вот видите? Никакого покоя…

– «Покой нам только снится», как сказал классик, – произнес Курепин, – и все же жизнь продолжается. У тебя, говорят, сын родился?

Капитан заулыбался.

– Хотел вас на крестины позвать. Ведь я его Аверьяном назвал.

– Неужто?

– В самом деле.

– Ну и будут дразнить, как меня: «Аверьян – с утра пьян!»

Оба засмеялись.

– Ну что вы думаете по поводу всего, что мы сейчас видели? – спросил Озолов, как бы продублировав вопрос своего начальника.

– Это должен я спросить у вас, – мягко ответил Курепин, – потому как вы хозяева. Я же парнишку этого не знаю, да и библиотекаршу едва помню. Может, это какая-либо подстройка.

Майор задумался.

– Недавно у нас женщина одна пропала.

– Кто такая?

– Клавдия Сигова.

– Бывшая жена Гнездухина?

– Так точно!

– Ну и как же это произошло?

Курепин хорошо помнил Клавдию. Она была самой видной женщиной в Светлом.

– Но в ту же пору исчез и Гера Клек.

– Лабух?

– Он самый.

– Так, может, они двоем и тунули? – простецки произнес Аверьян Максимович.

– В том-то и дело, что нет. Герку потом в Волгограде видели. Он понятия не имеет, где Клавдия.

Они приехали в отдел.

– Соедини меня с управлением, – попросил Курепин и уже через минуту диктовал кому-то, кого нужно прислать в Светлый в составе опергруппы и дать ориентировку на поиск Клавдии Федоровны Сиговой.

В это время в кабинет заглянул судмедэксперт.

– Ну что я вам должен сказать, – начал он от порога. – Убитый, по всему видно, или китаец, или кореец.

– Так, – подторопил его Курепин.

– Лет ему двадцать пять – тридцать. Во рту, видимо, перед самой смертью, обточены два зуба, чтобы на них надеть коронки.

Аверьян Максимович записал это себе в блокнот. А тем временем Ульбеков ввел в кабинет Пичакчи.

– Скажите, где ваша машина ночевала прошлые сутки?

– Как всегда, на стоянке.

Она метнула свой взор в сторону Курепина и спросила:

– Значит, вы думаете, что труп мне подложили еще в городе?

– Мы пытаемся разобраться, – за Аверьяна Максимовича ответил начальник милиции.

– А где вы были накануне?

Этот вопрос задал именно Курепин.

– С подругой ездили на толкучку.

– На Тракторный?

– Нет, на Качу.

– Когда последний раз заглядывали в багажник?

Радмила задумалась.

– Кажется, позавчера вечером, когда у меня спустило колесо.

3

Аверьян Максимович не вешал на себя это дело. Оно, как он потом понял, повисло на него само.

С утра его немного познабливало, и он даже воткнул себе под мышку градусник. Но температура оказалась классической – тридцать шесть и пять. Но все равно ощущение некоего дискомфорта не оставило.

– Еще не хватало заболеть, – сказал он самому себе, перебирая на столе то множество, что неведомо как возникало на столе почти каждый день.

Солнце, поштучно поделив форточки и остальную часть окна, желтым пятном легло за угорную неразбериху ковра.

Курепин поднялся, сделал сперва несколько шагов, потом – столько же приседаний и снова сказал самому себе:

– Не расслабляйся, старина! Не то сейчас время.

И с силой потер ладонь о ладонь.

И в это время зазвонил телефон.

– Товарищ полковник! – докладывал Озолов. – Один стоматолог опознал нашего незнакомца из багажника. Он у него неделю назад обтачивал зубы. Должен был прийти вчера, но не появился.