– А чего им стесняться? Мне их было отлично слышно и видно в замочную скважину.

Я пытаюсь припомнить как выглядит это отверстие. Я же его видел не единожды. Когда необходимо, как-будто специально не можешь вспомнить важные, мелкие детали. Всё дело в невнимательности или в чём-то ещё.

– Потом пришли его родители…

– И как они тебя не увидели? – перебиваю его.

– То есть они уже были там внутри – оправдывается Женька – ты меня путаешь. Из-за тебя всё забыл.

Я ехидно улыбаюсь. Всем своим видом даю понять: "ты мол дружочек попался". Он и не думает сдаваться.

– Петр Васильевич орал во всю глотку, что исключит его из школы. Это позор. И всё такое. Это кстати был Вовка – "Модный" из десятого "а". Родители у него на крутой, такой тачке прикатили. Все её облепили, пока они ему в тык вставляли.

– И что ты только один остался? Никто тебя больше не видел?

Женька вздыхает. Я чрезмерно пользуюсь своим положением. Он крайне терпелив.

– Дак, все убежали, кто тачку зырить, кто курить. Перемена короткая десятиминутка. Все сыкнули. Милиция так просто не наведывается.

– А ты?

Вопрос был не уместным. И всё же прозвучал. Женька ни раз доказывал, что кишка у него не тонка. Взять хотя бы тот случай. Прошлым летом он без раздумья, на спор лег на шпалы промеж рельс, перед движущимся на него поездом. Всё обошлось. Глупая шутка. Но факт остаётся фактом.

– Ты и сам знаешь, почему я туда пошел – сказал он с нажимом.

Дело в том, что я действительно хорошо понимал причину. Вова, если бы начал чесать языком, то много у кого могли начаться неприятности. И мы с Женьком были не исключение. Одними нитками сшиты. Но Вовке хватило ума держать язык за зубами.

– Не растрепал получается?

– Как видишь. А-а-а, и Маша была рядом… когда я уходил от туда столкнулся с ней в коридоре.

При упоминании о ней, у него всегда невольно загорались по-особому глаза и голос звучал, как-то мягче и нежнее. Это прекрасное юное создание пробуждало не только у моего друга возвышенные чувства. Она была на пару лет постарше и начала формироваться интенсивнее её сверстниц. И природа щедро наградила её утонченной физиологией. У Женьки не было ни единого шанса. Всё было против него, а главное возраст. Её привлекали на тот момент, как раз мальчики по взрослее. Она хорошо понимала о чём говорил бросаемый на неё украдкой взгляд. Молодой возраст ничего не значит в этом вопросе, тут говорят инстинкты. Её явно забавляла его детская симпатия. Она могла пошутить и посмеяться над ним или вместе с ним, считая его прикольным, мелким воздыхателем. Вполне вероятно и он ей нравился, но конечно она в подобном ни в жизнь не признается. Ей уже мешал её "великовозрастный" жизненный опыт. И мнение подруг. Груз социума уже давил на них полновесно. Стоит выбиться из общепринятого и ты становишься изгоем. А кому этого хочется? Правильно, никому.

– Что она там делала?

Я ясно видел, как он краснеет отвечая на мой вопрос. Ему было стыдно говорить в адрес её неприятные вещи. На какие только глупости не способно невинное чувство.

– Подслушивала, как и я… что ещё она могла там делать!?

– Ха-ха – меня искренне веселил его ответ. Потихоньку и он оттаял. Впервые между нами исчезла невесомая напряженка, которая возникла с того случая в гаражах.

– Ты, конечно, сразу выложил всё что знаешь и нет?

– Ничего я не сказал.

– Да ну тебя – я махнул рукой. Он не обиделся.

Нога в гипсе чесалась умопомрачительно. Для удовлетворения этой зудящей необходимости у меня имелось специальное приспособление, а именно пластиковая линейка. Женька понял мое желание и сам подал мне её. Она проскользнула между гипсом и голенью. Блаженство.