Эта иллюзия совершенного единства, этот воздушный замок "мы", который я возвел на фундаменте искусной мимикрии, беспардонной лжи и безжалостной эксплуатации ее самых глубинных, самых отчаянных потребностей (в понимании, в принятии, в слиянии), – стала для нее ловушкой. Не грубой клеткой с железными прутьями, о нет! Это ловушка изящная, сверкающая, переливающаяся всеми цветами радуги ее надежд, но оттого не менее надежная. Возможно, даже более надежная, ведь из видимой клетки хочется бежать, а из иллюзорного рая – кто же по доброй воле уйдет?

Она сейчас на пике блаженства – второго пика, после эйфории "любовной бомбардировки". Она чувствует себя понятой, связанной, слившейся со мной на каком-то запредельном, метафизическом уровне, бросающем вызов всякой логике и здравому смыслу. Ее сердце (или то, что она им считает) поет от счастья, ее разум (то, что от него осталось) услужливо подсовывает ей рационализации для этого иррационального чувства. "Это судьба!", "Такое бывает раз в жизни!", "Мы созданы друг для друга!".

Она не осознает, и в этом вся прелесть моей работы, что та "душа", с которой она ощущает это божественное родство, та глубина, которая ее так восхищает, – это всего лишь мастерски созданное мной отражение ее собственной души. Я – пустота, холст, на котором она сама, ведомая моими подсказками, нарисовала свой идеальный автопортрет и назвала его "любовью всей ее жизни".

Да, отзеркаливание создало связь. Глубокую, сильную, почти неразрывную на данном этапе. Но это не связь двух свободных личностей. Это связь узницы со стенами ее прекрасно обставленной камеры. Камеры, стены которой сделаны из зеркал, отражающих ее собственные иллюзии. Она прикована не цепями, а своим собственным отражением, своей собственной жаждой видеть то, чего нет.

Она поймана в Зазеркалье, в этом искривленном пространстве, где реальность подменена симулякром. Она принимает свое отражение (то есть меня, играющего роль ее отражения) за спутника жизни, за надежную опору, за конечный пункт своего долгого поиска. И чем дольше она вглядывается в это фальшивое озеро Нарцисса, чем больше она упивается этим иллюзорным единением, тем глубже она погружается в иллюзию, тем дальше уходит от реальности, от своих настоящих чувств, от своих подлинных потребностей, от своего собственного "я". Тем больше она теряет себя. Ее личность, ее границы, ее автономия – все это медленно, но верно растворяется в этом зеркальном лабиринте, оставляя лишь послушную оболочку, готовую принять любую форму, которую я ей придам.

Фундамент из фальшивой "любви" (Глава 1) теперь укреплен мощными стенами из фальшивого "единства" (Глава 2). Конструкция становится все прочнее. Крепость ее души не просто осаждена – она захвачена изнутри. Ее собственные желания и страхи стали моими лучшими союзниками, ее потребность в связи – моим главным оружием.

Сцена готова для дальнейших манипуляций. Теперь, когда она полностью уверена в нашей "уникальности", в моем "понимании", когда ее личность ослаблена, а границы размыты, я могу переходить к следующему этапу. К этапу, где зеркало начнет показывать кривые отражения, где яркий свет сменится сумерками, а потом и полной тьмой. Сцена готова для постепенного превращения этой иллюзорной идиллии в персональный ад, полный сомнений, страха, вины и эмоциональных качелей. Ад, из которого ей будет почти невозможно выбраться.

Ведь как можно сбежать от самого себя? Точнее, от того, кого ты считаешь собой, от того отражения, с которым ты так отчаянно слился? Потерять меня для нее теперь – это не просто потерять любовь. Это потерять "понимание", потерять "смысл", потерять ту самую "себя", которую она нашла во мне (а на самом деле – потеряла). Этот страх парализует ее волю сильнее любых цепей.