– Так точно, – покорно отозвалась она и понурила голову.

– Да расслабься, – успокоил я милфу, – чай, не в армии.

На подготовку ушло четыре дня. Я сократил рацион милфы до крошечной тарелки гороховой каши в сутки, но в воде не ограничивал, поэтому её фейс быстро пришёл в норму, приобретя былую округлость. По вечерам я ставил милфе клизмы. Прислонял её спиной к стене вверх ногами, заливал через очко пол литра ромашкового настоя, держал её в таком положении 15 минут, чтобы раствор опустился по кишечнику, и потом пускал к ведру испражниться.

Посчитав, что чистка милфиного говнопровода завершилась успешно, я предложил приступать к эксперименту, и Мишаня, ликуя, согласился. Милфа по команде сбросила халат в кладовке и проплыла передо мной, вертя оголённой кормой, в гостиную. Я смачно шлёпнул её по круглой заднице, сунул руку в карман шорт и стиснул набухшую залупу. Милфа, сучка, обернулась, посмотрела на меня и игриво подмигнула, улыбаясь.

Я разделся и развалился на полу, застеленном толстым пледом. Мишаня, одетый в серые брюки и бежевую рубашку, расположился в кресле напротив меня. Милфа присела на край дивана, повернувшись ко мне боком. Она изящно провела пальцами по груди, животу и ягодицам, подчёркивая два наиболее притягательных изгиба своего тела, образующих слегка накренённую 8. Дама схватила сиську, потянула её вверх и, склонив голову, лизнула сосок, глядя при этом мне в глаза. Член поднялся примерно до половины девятого и остолбенел там, периодически пульсируя.

Мишаня хлопнул в ладоши и объявил: «Мотор!». Милфа взяла протянутый ей презерватив и опустилась передо мной на колени. Её сиськи на поверку оказались крупнее, чем я изначально думал. Никак не меньше третьего размера. За счёт своей внушительной массы буфера стали проигрывать в поединке против силы притяжения и поэтому обвисли. Но, когда милфа наклонилась в мою сторону, титьки соблазнительно качнулись вперёд, будто два гигантских бетонных шара, которыми раньше сносили старые дома. Она нахлобучила гандон на шланг, развернулась ко мне спиной и присела надо мной на корточки. Намазала анус детским маслом, ухватилась за член и поводила головкой по очку.

Писюн слёг ещё на этапе облачения в резиновую защиту. Он всегда скукоживался как российский рубль, если я нервничал. Мишаня не вытерпел и грозно пророкотал:

– Что ты, блядь, вату катаешь. Пососи его что ли!

Милфа послушно повернулась ко мне фасом, встала раком, сверкая задницей прямо в морду Мишане, и начала отползать. Но я остановил её, взявшись за плечи, и притянул к себе. Провёл языком по шее, лизнул мочку уха. Мы дали милфе помыться в душе перед еблей, и сейчас от неё приятно пахло ландышами. Я сдавил рукой её ягодицу, зарылся лицом в мягких, словно лебединых пух, титьках и ощутил, как член ткнулся во что-то колючее. Мы не снабдили милфу бритвой, посему на её лобке выросла рыжеватая щетина, в которую и врезалась залупа.

Милфа привстала так, чтобы её сисяндры болтались на уровне моего рта, широко раздвинула культяпки и потёрлась вагиной о мой живот. Я скользнул языком по одному, а потом по другому соску, и она пролепетала:

– О, да!

– Ну всё, хватит, – прервал нас Мишаня, – принимайтесь за дело.

Милфа вновь нависла надо мной, вцепилась в окаменевший член и села на него очком. У неё была очень тугая жопа, и шланг будто угодил в мышеловку. Опираясь на руки и ноги, милфа исхитрилась пару раз качнуться на члене, будто лодка на низких волнах, и чуть ослабила хватку на писюне.

Её спина перегораживала мне обзор, и я не понятия не имел, чем занимается Мишаня. Довольно скоро конечности милфы задрожали от натуги, и я вызвался ей ассистировать, подпирая ладонями сракотан.