Другой причиной, по которой нам необходимы прибыли, является то, что у новых предприятий очень высок уровень неудач. Прибыли дают источник новых капиталов, которые покрывают убытки от этих неудач. Кроме того, прибыли жизненно важны для поддержания деятельности существующих компаний. Не имея прибыли, компании не смогли бы заменять устаревшее или износившееся оборудование. Вот почему часто можно видеть убогие или постепенно разрушающиеся здания в странах «третьего мира», где господствует Большое Правительство, которое не дает людям делать прибыль. После вычета расходов на текущую производственную деятельность денег на ремонт и новые инвестиции не остается. Результатом становится упадок.

Ранее мы говорили о том, как сосредоточенная на собственных нуждах бюрократия Большого Правительства заставляет это правительство пренебрегать личными потребностями и навязывает рынкам жесткие, «спускаемые сверху» решения вроде реформы здравоохранения. Конкурирующие за бизнес компании постоянно разрабатывают новые, нестандартные способы обеспечения потребителей тем, что им необходимо, и делают это с высокой точностью.

Тому нет лучшей иллюстрации, чем бум индивидуализации продукции, вызванной расцветом интернета и распространением персональных компьютеров. Журнал U. S. News & World Report назвал этот процесс ростом «Я-кономики». В такой экономике люди могут разрабатывать свои собственные продукты, начиная с теннисных туфель, обуви, футболок и заканчивая кредитными карточками[69]. Мы даже стали свидетелями появления «объемной печати» – дешевого передового программного продукта, позволяющего людям конструировать и создавать свою собственную мебель, игрушки и другие трехмерные предметы, которые обычно приходится покупать у посторонних производителей.

Когда Б. Джозеф Пайн, гуру менеджмента и автор, освещающий проблемы бизнеса, пишет, что «каждый покупатель – это особый, индивидуальный рынок», он выступает в защиту движения к экономике «массовой индивидуализации». Пайн заявляет: «Каждый покупатель заслуживает именно того, что он хочет купить, и по цене, которую он готов заплатить, а компании должны осуществить это таким способом, который приносит им деньги»[70].

Движение к индивидуализированной экономике – это на самом деле технология, усиливающая присущий свободным рынкам от природы импульс к удовлетворению человеческих потребностей. Вообразите возможности, которые могли появиться, если бы мы устранили навязанные Большим Правительством ограничения и позволили бы развернуться сходному процессу на зарегулированных рынках вроде рынка медицинских услуг. К сожалению, воображать – это все, что мы теперь можем делать.

Когда государственное вмешательство сворачивают и на рынки возвращаются свободный выбор и конкуренция, происходит какое-то чудо. Получаешь взрыв изобилия, более доступные товары и услуги; большее число людей имеют бо́льшие возможности выбора, а все это в общем создает бо́льшую справедливость. Рынок удовлетворяет потребности и желания людей.

Именно это произошло, когда штат Луизиана расширил возможности выбора учреждений государственного образования в Новом Орлеане. На протяжении долгих лет государственные школы были катастрофой. После урагана «Катрина» власти штата наконец-то вмешались в ситуацию и осуществили рыночные реформы. Были созданы сертифицированные школы, которые предоставили ученикам и их родителям больший выбор и интенсифицировали конкуренцию в образовательной системе. Директорам школ предоставлена возможность принимать решения о найме учителей. Каков результат этих реформ? Оценки, которые получают школьники на тестах, улучшаются. Число учеников, знания которых соответствуют высоким показателям, выросло почти вдвое. У учащихся из бедных семей, посещающих новые сертифицированные школы, уровень знаний на 20 % выше, чем у тех, кто учится в других государственных школах