Анна заколебалась: а вдруг и правда можно потихоньку взять куклу, и никто ничего не узнает? Но тут же представила, как отнесется к ее поступку отец, и взяла себя в руки.

– Нет, спасибо, – холодно сказала она. – Я уже взрослая, в куклы не играю.

И не оглядываясь вышла из детской.

Но нянино сочувствие подкосило Анну, по лестнице она поднималась на неверных ногах.

Завидев в парадной прихожей отца, она чуть было не рванулась к нему – прильнуть, как всегда, к его ногам, – но удержалась. Он, уже в пальто, прощался с миссис Стайлз.

– В следующий раз обязательно прихвати с собой сестричку, – наказала она Анне и, обдав ее легким мускусным ароматом, поцеловала в щеку.

Анна пообещала прихватить. В предзакатном свете перед домом тускло лоснился их автомобиль. Когда модель “Джей” принадлежала им, она блестела, как новенькая; видно, профсоюзные ребята не очень-то усердно ее полируют.

Дом мистера Стайлза остался позади, и Анна, чуя напряжение отца, стала подыскивать, что бы ей такое сказать: умное и к месту. Раньше, когда она была еще маленькой, это у нее выходило само собой; однажды, пораженный ее неожиданным замечанием, отец впервые расхохотался, и она поняла, что сумела его рассмешить. В последнее же время она часто ловит себя на том, что пытается вернуться в то раннее детство, будто от прежней невинности и свежести восприятия уже не осталось и следа.

– Навряд ли мистер Стайлз вложился в ценные бумаги, – наконец проронила она.

Отец негромко прыснул и притянул ее к себе.

– Мистеру Стайлзу ценные бумаги ни к чему. Он – владелец ночных клубов. И еще кое-чего.

– Он на стороне профсоюза?

– Нет, что ты. С профсоюзом он дела не имеет.

Странно, подумала Анна. Обычно деятели профсоюза носят шляпы, а портовые рабочие – кепки. А кое-кто, в том числе ее отец, надевает то шляпу, то кепку – смотря как складывается день. Анне трудно представить себе своего щегольски – как сегодня – одетого отца с крюком портового грузчика в руках. Если ее матери перепадают от заказчиц особенно красивые перышки, она приберегает их для шляп мужа. Она своими руками перешивает по последней моде его костюмы, стараясь скрыть недостатки его сухопарой фигуры: с той поры как суда перестали заходить в порт, отец сильно похудел, а зарядкой почти не занимается.

Зажав между пальцами сигарету, Эдди одной рукой вел машину, а другой обнимал прильнувшую к нему Анну. Так заканчивалась любая поездка: они вдвоем, дорога летит под колеса, и рядом блаженно дремлет Анна. В клубах сигаретного дыма потянуло чем-то необычным: вроде бы знакомый землистый запашок, но какой, откуда – непонятно.

– Зайка, почему ноги голые? – как она и ожидала, спросил отец.

– Воду пробовала, холодная или нет.

– Только маленькие девочки так поступают.

– Табате восемь, но она пробовать не стала.

– Значит, она разумнее тебя.

– А вот мистеру Стайлзу понравилось, что я разулась.

– Ты понятия не имеешь, что он на самом деле подумал.

– Имею. Он со мной разговаривал, а ты был далеко и не слышал.

– Я все видел. – Эдди искоса глянул на дочь: – И что же он сказал?

Анне вспомнился песок, холод, ноющая боль в ногах и мужчина, возникший рядом со своими расспросами; теперь все это неразрывно слилось с ее страстным желанием получить Флосси Флерт.

– Сказал, что я сильная, – выговорила она, хотя к горлу подкатил ком. Перед глазами все плыло.

– Верно, детка, еще какая сильная, – сказал отец, целуя ее в макушку. – Всякому ясно.

Машина остановилась на красный свет, отец щелчком выбил очередную сигарету из пачки “Рейли”. Анна пошарила в пачке, но вспомнила: купон она уже вынула. Хорошо бы отец стал курить побольше. У нее уже семьдесят восемь купонов, но в каталоге сколько-нибудь соблазнительные вещички начинаются со ста двадцати пяти купонов. А за восемьсот можно получить посеребренный сервиз на шесть персон, если пожелает заказчик, в специальной упаковке, а за семьсот – даже тостер. Но такие цифры кажутся недостижимыми. В каталоге призов “B&W” игрушек маловато: за двести пятьдесят только панда – миниатюрная копия панды из коллекции Фрэнка Бака, – или Бетси-Уэтси с полным приданым для младенца, но теперь все они кажутся Анне недостойной внимания ерундой. Ее тянет к наборам для игры в дартс, с надписью: “Для детей старшего возраста и для взрослых”, но метать острые дротики в их тесной квартирке? Об этом страшно даже подумать. Что, если хоть один попадет в Лидию?