Встречался Кобден и с князем Эстергази, который 20 лет занимал пост посла в Лондоне. По-видимому, они беседовали на похожие темы, но князь, вероятно, не был вполне искренен, когда заметил: «Дипломатия, основанная на старой системе, – это сейчас чистое жульничество, поскольку мир слишком хорошо осведомлен обо всем, что происходит в любой стране, чтобы позволить послам затуманивать суть дела». Хотя Кобден энергично боролся со «старой системой» дипломатии, ему суждено было до конца жизни наблюдать доминирование этого «жульничества».

В Германии Кобден значительное время провел в Гамбурге, Любеке и Штеттине. В Берлине 180 сторонников свободы торговли пригласили его на неофициальный банкет, на котором, однако, по немецкой привычке, произносились политические речи; за разговорами трапеза растянулась на три часа. Суждение, высказанное Кобденом (правда, не его собственное) о прусском короле Фридрихе Вильгельме IV, четко лаконично: «Говорят, он способный, но импульсивный и к тому же непрактичный».

Русскую границу Кобден пересек в обществе польского еврея, русского подданного, который ободряюще заверил его, что русские дворяне – «варвары», а польские – «цивилизованные негодяи», и добавил, что если «у русских есть хоть какое-то уважение к истине, то у поляков его нет». О тактичности своих соотечественников за границей Кобден со слов атташе посольства в Санкт-Петербурге рассказал следующее. Английские члены англо-русской коммерческой ассоциации никак не могли понять, почему их русским коллегам не понравится исполнение мелодии «Правь, Британия!» на заседании этой международной организации.

За год путешествий Западную Европу захлестнул поток революций. Троны рушились, короли и министры бежали из своих стран, и на время воцарялась демократия. Кобден не предвидел этих потрясений. Впрочем, что гораздо менее извинительно, не предвидели их и дозорные британских дипломатических твердынь, воздвигнутых во всех европейских столицах для более тщательного наблюдения за событиями и информирования государственных деятелей дома.

Бурные события застали Кобдена погруженным в личные дела. Пока он находился за границей, друзья из числа сторонников свободы торговли закрыли его пошатнувшийся бизнес, уладили все проблемы и позаботились о будущем. Часть собранных по своего рода национальной подписке денег (всего примерно 75–80 тыс. ф. ст.) Кобден использовал на выкуп семейной фермы в Данфорде, где впоследствии построил более просторный дом. С характерным для Кобдена пренебрежением к традиции и обычаям и со свойственным ему чувством справедливости он, едва вступив во владение своим небольшим имением, распорядился выкорчевать все живые изгороди, разрешил арендаторам снести все ограды, истребить кроликов и зайцев; своим работникам он позволил ставить ловушки на этих расхитителей добра и попросил без колебаний использовать пойманных себе на пропитание. Также он осушил все участки, которые в этом нуждались, и в довершение всего снизил арендную плату, чтобы люди могли выдержать падение цен на их продукцию, вызванное иностранной конкуренцией.

Что касается дальнейшей парламентской карьеры Кобдена, то мы отметим здесь только самые важные события. На всеобщих выборах осенью 1847 г. Кобден вновь выступал от Стокпорта – правда, как пассивный кандидат, поскольку все еще был за границей, – и был выдвинут не только в этом избирательном округе, но, без его ведома, и в Вест-Райдинге. Он принял честь, оказанную либералами Йоркшира, которые пригласили его в свои ряды, и представлял этот большой промышленный округ два срока парламентских полномочий. В течение этого периода премьер-министром сначала был лорд Джон Рассел, которого в 1852 г. сменил лорд Дерби. Тем временем Пиль умер в результате падения с лошади 29 июня 1850 г.