– Я не больная. Это ты говоришь, что я больная.

– Самолет шумит все так же?

– Чуть меньше.

– Когда перестанет, буду знать, что ты выздоровела.

– Как нам остановить его?

– Доктор даст лекарство, чтобы ты заснула, и во сне он приземлится.

Доктор оказался маленьким старичком с маленькой улыбочкой и маленькими руками. Он взглянул на меня – и улыбнулся, и стал со мной разговаривать, а потом поговорил с Мамой Девочкой и сказал:

– Она переутомлена и взвинчена.

– Но разве вы не проверите ее температуру?

– В этом нет необходимости, – ответил доктор, – но давайте смерим. Думаю, что она у нее немного упала.

Температура оказалась сто один, так что какие они ни есть, а два из них я потеряла.

– Все время слышит самолет, – пожаловалась Мама Девочка.

– Понятно, – сказал доктор. – Что ж, дайте ей полтаблетки аспирина сейчас и другую половину немного позже.

– Полтаблетки аспирина – и все?

– Она ведь только устала и перевозбудилась.

– Но я думала, вы дадите ей успокаивающее.

– Полтаблетки аспирина – это уже успокаивающее. Она очень крепкая девочка – сплошь кости, мышцы и энергия.

– Она не ест.

– Что ж, это и вправду скучное занятие.

– О, пожалуйста, не говорите так при ней! – воскликнула Мама Девочка. – Теперь мне будет ужасно трудно заставить ее есть.

– Забудьте об этом, дорогая моя, – сказал доктор. Серьезно. – Она очень крепкая девчушка. Ей уже много лучше, хотя бы оттого, что сейчас она слушает нас, а не самолет. Почему бы вам не попросить у администрации приемник, чтобы она послушала какую-нибудь тихую музыку, или, еще лучше, почему бы вам самой не спеть ей?

– Мне самой?

– Ну конечно. Негромко. Тогда она перестанет слышать самолет.

– Больше ничего не нужно?

– Хорошо бы ей заснуть. Попросите телефонистку никого не соединять с вами. Тихонько пойте, пока она будет спать, а когда проснется, снова смерьте температуру. Если нормальная, оденьте ее и сходите с ней прогуляться в парк. Ваша комната слишком тесная и узкая и напоминает ей салон самолета.

– Что ей петь? Я знаю очень мало детских песенок.

– О, не обязательно детские, – сказал доктор.

Он разломил аспиринку надвое и половину положил мне в рот. Мама Девочка дала мне запить. Я проглотила, и доктор погладил мое лицо своими маленькими ручками, и улыбнулся, и сказал:

– Баю-баюшки-баю.

Не спел, просто сказал и еще добавил:

– У меня часто бывает желание, чтобы кто-нибудь попел мне.

Мама Девочка посмотрела на него так, будто он сказал что-то очень странное, а потом открыла сумочку и достала оттуда кошелек.

– Сколько я вам должна, доктор?

– Что вы, дорогая моя!

– Нет, я настаиваю. Работа врача должна оплачиваться.

– О, тогда один доллар, – сказал он, и Мама Девочка дала ему долларовую бумажку.

– А ты, – он повернулся ко мне, – если хочешь знать, совсем не больна.

– Я знаю.

Мама Девочка проводила доктора до двери, они поговорили еще немного, и он ушел, и тогда Мама Девочка вернулась, села на кровать и тихо-тихо запела.

Она запела свою любимую песню, ту, в которой есть слова: «Время медленно течет, но сделать может очень много». Где она не помнила слов, она просто мурлыкала, и я подумала: как это прекрасно. Подумала, что Мама Девочка – самая прекрасная девушка в мире. Подумала, что весь мир прекрасен. Зазвонил телефон, Мама Девочка сказала что-то вполголоса и положила трубку, и вернулась ко мне, и снова начала петь.

Никогда в жизни мне не было так хорошо.

Я чувствовала запах Мамы Девочки и засыпала. Это был ее обычный запах: ее самой, дорогих духов и сигарет.

Она пела и пела, иногда со словами, иногда без слов, и потом, уже засыпая, я услышала, как она ложится рядом со мной: она сказала что-то, потом поцеловала меня, крепко обняла и легла.