Угодила, он очень радовался, собрал друзей своих и устроил весёлую пирушку дома, когда Светлана была ещё в роддоме. Малышке Катеньке было неуютно от этого папиного веселья, заброшенная она плакала, звала мамочку, потому что видела, что отцу нет до неё никакого дела.

На счастье Кати и в неприятность Максиму тёща, Катенькина бабушка, заглянула к ним и, увидев, что происходит, не обращая внимания на протесты зятя, забрала ребёнка к себе, впрочем, очень-то она не возмущалась, с пониманием отнеслась к ситуации, только посетовала, что не предупредил её, да не отправил к ней малышку.

И Светлане Анна Сергеевна ничего не стала говорить, зачем зря расстраивать? К возвращению жены Максим дома навёл порядок во всём, и следов от приёма дружеской компании не осталось. Светлану с новым малышом встретили из роддома с цветами, дома Максим снова был внимателен и обходителен и первый сигнал будущей беды остался неизвестным жене.

Дни потекли за днями, но что-то стало происходить с Максимом. Вечерние педсоветы на работе всё чаще проходили внепланово, а после них он возвращался «очень усталым», сразу ложился в постель и засыпал, при этом, спать уходил из спальни в другую комнату, чтобы малыш ночью его не будил.

Что-то в сердце женщины давало ей тревожные звонки, но она упорно заглушала их, а он, Максим, всё больше втягивался в свой недуг и тщательно старался скрыть это от любимой жены. А тут ещё новоявленные друзья не давали ему прохода. С вечера и утром он клянётся себе, что больше ни грамма в рот спиртного не возьмёт, а днём обязательно дружки его подловят и уговорят влиться в их компанию.

В один из вечеров он пришёл домой откровенно пьяный и, встретив удивлённо встревоженный взгляд жены, не выдержал, сорвался, накричал на неё, будто она виновата в его пристрастии:

– Да, пьяный, ну и что? Что я не мужик что ли? Не имею права с друзьями рюмку выпить?! И не притворяйся дурочкой, я не впервые такой прихожу домой, а ты всё делаешь вид, что ничего не замечаешь, а тут сегодня прозрела, да? Что ты так смотришь на меня, – кричал он, распаляясь всё больше, – что смотришь?

Он даже замахнулся на неё, появилось желание ударить эту напуганную, усталую, измученную тревогами женщину, но, опустив поднятую для удара руку, прошагал в комнату к дивану, ставшему в это последнее время его убежищем.

А она, ничего ему не сказала, боялась даже заплакать, жалея перепуганных детей, тихонько, шёпотом их уговаривала:

– Папа очень устал на работе.

– Он расстроился, – прощебетала Катюшка.

– Да, доченька, расстроился, вот поспит, отдохнёт, и у него пройдёт это сердитое настроение, спи. Но Катюшка не унималась:

– А кто его так расстроил, ученики, да?

Мать не знала, что отвечать, лгать она не любила даже маленьким детям своим. Погладила девочку по голове, сказала, больше обращаясь к себе, чем к ребёнку:

– Ничего всё как-нибудь образуется. Ведь не зря люди говорят: «Утро вечера мудренее».

Но утро, обещавшее свою мудрость, не принесло облегчения. Скорее, наоборот. Максим встал хмурый, угрюмый, от завтрака отказался, заторопился на работу, у него сегодня первый урок. От предложения жены сесть и спокойно поговорить, отмахнулся:

– Ладно, вечером поговорим.

Но вечером повторилась вчерашняя картина, пришёл ещё пьянее, чем вчера. Так потекли трудные, безрадостные дни и вечера, изнуряющие Светланину душу. Она очень тревожилась, видя, как однажды найденное счастье покидает её семейное гнёздышко, но ничего не могла сделать, чтобы вернуть в прежнее русло течение жизненной своей реки.