Да! Надо посоветоваться с дядей, он опытный.

– Каким рейсом улетела? – спросил дядя, повышая тон голоса.

– Первым московским, – ответил Асхан, уже сожалея о беседе.

– Свяжем как овцу и привезем домой.

– Что вы? Не надо! – воспротивился Асхан.

– Как не надо! Что она себе позволяет? Не распускай женщину! Пусть знает свое место! – еще более повышал голос дядя.

– Я вначале хотел бы с ней поговорить. Может, у нее важная причина уехать таким образом.

– Причина известна. Демарш устроила! Не хочет терпеть молодую, – уверенно чеканил генерал.

– Я не могу себе представить, как ее насильно привезут домой. Как я буду смотреть ей в глаза?

– Что в глаза смотреть? Женщина должна быть в доме! За детьми и матерью смотреть! Дом вести и мужа ждать! Распустил ее! Бизнес позволил! Она и распоясалась, – кричал дядя. – Можно и не везти домой. Пусть на тот свет смотрит.

Асхан вздрогнул. Он знал дядю и всегда чувствовал, что брат отца в своей жизни на все был способен. Он сильно жалел, что затеял разговор. А что если он бросит сейчас трубку и сделает все, как сказал? Но дядя все равно бы узнал и было бы еще хуже.

– Позвольте мне встретиться с ней и поговорить. Возможно, все не совсем так, как кажется. Возможно, мы договоримся и она вернется домой к детям, – начал просить Асхан.

– Поговорить, договориться, возможно… А что, если нет? Будешь ждать, что она выкинет дальше? Сейчас же позвоню, пусть задержат в аэропорту.

– Ради всего святого, ради памяти вашего старшего брата и моего отца, молю вас, не надо! Отец бы так никогда не сделал. Она этого не переживет. Я не смогу детям в глаза смотреть…

Дядя на минуту замолчал. Потом раздался голос на тон ниже.

– Я любил твоего отца. Он и мне был вместо отца. Всех тянул на себе, со всеми пытался договориться, надорвался, – уже более миролюбивым тоном заговорил дядя. – Ладно, договаривайся. Возможно… Но если нет, скажи ей напоследок, что я сказал, – и положил трубку.

И тут же перезвонил:

– Мои люди ее встретят и отвезут, куда скажет. Не спорь! Мы не можем ей позволить отбиться от рук окончательно, – сказал он, не ожидая каких-либо возражений.

Асхан смирился. Он знал, что хватка дяди всегда сильна и окончательна.

Асхан звонил, звонил и звонил Мирре.

Соперничество неравных, соперничества с предсказуемым исходом.

Кто знает, что она задумала, что предприняла или утаила от него?

Асхан почувствовал: любит Мирру как мать его детей и не хочет ее унижения. Ему не верилось, что только из-за него такая женщина покинула все, что у нее было в жизни, ушла из такого обеспеченного дома.

Куда можно уйти от всего, что у тебя есть в жизни?

Он подумал и о смерти, но сразу же попытался отогнать эту мысль: не думать, не думать, не думать о смерти…

Телефон Мирры молчал.

Должна же она, в конце концов, ответить!

Неужели не понимает, что натворила?

Вновь подумалось о детях.

Они скоро спросят, и что отец им ответит?

Особенно ясно он представил вырывающееся вперед лицо златовласой Зарины, ее неморгающие искрящиеся глаза, выразительный рот и крепкие белые зубы.

Буря, а не девушка! Ее откровенность вводит в ступор. Ей только семнадцать. Что же будет, когда она повзрослеет окончательно? Она хоть и светловолосая, но очень похожа на моего деда – неудержимого и буйного. Во мне такие бури тоже порой просыпаются. Я их всегда сдерживал, но сегодня не смог и не жалею…

Каждый из детей говорит о нас через свой характер, поступки, цели и ценности, но не всегда есть сила и смелость увидеть в них себя, понять и принять. Да это же ты и есть, только в теле твоего ребенка! Мы кричим в них о себе и о нашей жизни, о той жизни, что не свершилась…