— Я не хочу тебе врать, а правда заставит тебя нервничать. К слову, твой врач пустил меня к тебе с условием, что ты не будешь переживать сильные эмоции. Это вредно для твоего состояния сейчас. А я хочу тебя ещё здесь навещать. Хотя бы раз в день.

— Ты не подумал, что своим молчанием ты наоборот, заставляешь меня больше переживать?

— Посмотри сюда, — просит он и достаёт из-под рубашки кулон. — Видишь его? У тебя на шее такой же, — говорит, и я тут же тяну руку к своей шее, обнаружив там кулон. — Я надел тебе его, пока ты спала. Раньше тебе нельзя было его носить, но сейчас, когда ты в сознании, врач разрешил, — рассказывает, а я разглядываю простенькое, но такое уютное украшение. — Он означает, что мы одна семья и что ты можешь мне доверять. У Аси и Таси такие же. Сейчас я очень многого не могу тебе рассказать. Из-за твоего состояния, конечно же. Мне крайне важно, чтобы быстрее пошла на поправку, и мы вернулись домой.

— Как я могу доверять тебе, если не помню тебя? — задаю ему вопрос, который он явно не ожидал. — Это то же самое, если бы к тебе подошёл прохожий на улице и попросил ему доверять. Завязал бы глаза и сказал: иди. Ты не знаешь ни этого человека, ни того, что перед твоими завязанными глазами.

— Я понимаю, но ничего сейчас сделать не могу. У меня связаны руки. На самом деле, я бы забрал тебя, девочек и увёз бы далеко-далеко. Там, где не было бы всех этих проблем и… этого ужаса, — он обводит рукой палату. — Никогда не думал, что пойму, насколько мне дорог человек, когда его жизнь будет висеть на волоске. Хоть я и раньше понимал, что люблю тебя. Здесь это стало острее. Следующий вопрос.

— Мне сложно пока понять тебя. У меня есть родители? Почему они не навещают меня? Они вообще в курсе, что я очнулась?

— У тебя есть родители, но у вас не лучшие отношения, — каплю раздражённо рассказывает, словно зубами скрипит. — Они были здесь несколько раз, пока ты была в коме. О том, что ты очнулась, клиника их оповестила. Ничего больше не знаю.

— Ты против них, да? — догадываюсь, но решаю уточнить. Вдруг расскажет, почему он так к ним относится. — Поэтому мы не общаемся с ними? Из-за тебя?

— Я против них, но не из-за меня у вас такие отношения.

— Как сложно, — вздыхаю и поднимаю взгляд в потолок. — Я словно пытаюсь примерить на себя роль незнакомого человека. Ужасное чувство. Узнаю о себе, чтобы играть роль самой себя… Врагу не пожелаешь. Собственная шкура кажется чужой.

— Скоро ты всё вспомнишь. Не отчаивайся, — Адам пересаживается ко мне на кровать и обнимает. Сместившись к другому краю, даю ему место рядом и «муж» пользуется этим. Поудобнее укладывается и вытягивает руку, предлагая лечь на неё.

— Почему ты ушёл, когда я очнулась? — спрашиваю и ложусь ему на руку, оказываясь в объятиях мужчины, которого одновременно и знаю и не знаю. — Разве ты не должен был быть со мной и радоваться, что твоя жена пришла в себя.

— Я был счастлив, но в то же время чувствовал свою вину перед тобой. Ты долгое время была в коме из-за меня. В тот момент мне впервые в жизни захотелось спрятаться. Напиться, прыгать от счастья, но в то же время сбежать на край света, лишь бы не видеть твои глаза.

— Как мы познакомились, Адам? Как я стала твоей женой? Расскажи нашу с тобой историю? 

— Хмм… нет, — отвечает, недолго подумав.

— Почему?

— Не хочу, — равнодушно кидает. — Я сделал несколько ошибок, когда познакомился с тобой. У нас были непростые отношения. И сейчас я хочу воспользоваться твоей амнезией сколько смогу, чтобы всё исправить.

— Что ты собираешься сделать? — заинтересованно задаю вопрос, подняв к нему голову.