Недолгий зрительный контакт прерывает детский плач. Вера тут же подскакивает, а я инстинктивно хватаю ее за предплечье, чтобы не упала. Идиот, давай еще до обморока ее доведи своими благими намерениями.

– Все в порядке, я справлюсь, допрыгаю. А вы ужинайте, – шарахается от меня, но произносит без прежнего ужаса в голосе. Может, у нее шок? Да нет, вроде нормально, реагирует. Потихоньку в детскую ковыляет.

Готовит Вера превосходно. Рагу я уже опробовал, принялся за пирог. Но прекращаю жевать и отодвигаю от себя тарелку, когда слышу ее голос. Нежный, тихий. Детскую колыбельную поет. Утыкаюсь затылком в стену и прикрываю глаза, прислушиваюсь. Красиво поет, чарующе.

Утром просыпаюсь от того, что все мышцы сводит из-за неудобной позы, в которой уснул прямо на диванчике в кухне. Время раннее, только светать начинает.

Продрав глаза, выглядываю в окно. Вроде ничего подозрительного. В квартире тоже спокойно. Тишина такая, что вдруг слышу какое-то копошение из комнаты. Осторожно подхожу к двери и вижу Веру на кровати. Сладко спит, подложив ладони под голову. А рядом малышка возится. Перелезть через мать пытается. Даже почти получается.

Вот только слезает она с кровати вниз головой. Шарахнется ведь сейчас. Твою ж…

Ничего не остается делать, как ввалиться в комнату и практически уже возле пола подхватить это маленькое создание. Поднимаю ее и смотрю на милое личико. Непроизвольно в улыбке расплываюсь. На мать похожа. Но через долю секунды, когда глазенки этой крошки расширяются, глядя на меня, соображаю, что натворил. Ох и крику же сейчас будет.

Просыпаюсь и подскакиваю в ужасе, не обнаружив рядом Анютки. Сердце сейчас разорвется от страха за нее. Первая мысль – похитили. Это все этот проклятый Роман. Как я вообще могла поверить его словам? Как позволила остаться в квартире? Господи, какая я идиотка! Я же умру, если с ней что-то случится.

– Аня! – вылетаю из комнаты, прыгая на одной ноге, хватаюсь за дверной косяк, чтобы не упасть. И застываю, увидев ее на полу.

– Да здесь твоя лялька, не суетись, болтушка, – негромко произносит Роман, сидя рядом с Анечкой и подавая ей кубики.

Та преспокойненько берет их из огромных лап чудовища и строит башенку. Довольная такая, улыбается. Тянет ручку, требуя очередной кубик.

– Она проснулась раньше тебя. Мы неожиданно поладили, вот и решили дать тебе выспаться, – словно извиняется он.

– А который час? – растерянно наблюдаю за их игрой.

– Четверть одиннадцатого.

– Ого. Она уже голодная, – прыгаю в сторону кухни, но снова слышу голос чудовища с нотками извинения.

– Там каша детская у тебя в холодильнике стояла, – откашливается в кулак. – Дочка у тебя сама отлично с ложкой справляется.

– Что? – в шоке я. – Вы что, и покормили ее?

– Ну, я один вроде сейчас перед тобой. Поэтому покормил, а не покормили, – настойчиво исправляет меня. – Нет, говорю ж, она сама ела.

Сказать, что я удивлена – ничего не сказать. С малышкой я всегда справляюсь сама, помощи ни от кого не допросишься. Люба приезжает раз в полгода и то, после долгих уговоров. А Коля даже близко к Анечке не подходил. Я думала, с рождением ребенка наши отношения улучшатся, а стало только хуже. Он даже на руки ее никогда не брал, не говоря уж о том, чтобы покормить или сменить пеленки. А тут чужой мужчина возится с ней, играет. Даже не знаю, как на это реагировать. С одной стороны, хочется вырвать ее из рук этого зверя, а с другой… Ну, он вроде ничего плохого и не сделал. Помог ведь даже.

– Ладно, я тогда омлет сделаю, – заставляю взять себя в руки. – Вы… ты голодный, наверное.