— Ладно, — раздраженно перебивает меня, — проехали. Что-то ты слишком болтливая стала.

«Неужели я его обидела своими словами? — мелькнуло у меня в голове. — Но разве на это можно обижаться? Я же его не знаю даже, как и он меня, тогда к чему это?»

На некоторое время в комнате устанавливается молчание. Мы не смотрим друг на друга, и каждый занят своими мыслями.

Раздается стук в дверь, и в комнату входит круглолицая седая женщина. Ранее я ее не видела.

— Я обед принесла, — обращается она к Роману. — Тебе нужен мясной бульон на кости, чтобы окрепнуть и быстрее встать на ноги. Хорошо, что и девушка твоя тут, как раз покормит, — по-доброму говорит эта женщина.

Еле сдерживаюсь, чтобы не произнести вслух: «Простите, что я должна делать?»

Лишь смотрю вопросительно на Молота, мол, что эта женщина говорит?

— Оставьте, мы справимся сами, — от его тона повеяло таким холодом, что мне стало неудобно перед ней.

В мгновенье его настроение переменилось, и он стал холодным и неприступным.

Поблагодарив женщину, провожаю ее до двери.

Не понимаю, почему он так набычился на эту бедную тетеньку.

Ставлю на рядом стоящую тумбочку поднос с едой.

— Давай, ешь. Чем раньше поправишься, тем быстрее свалим отсюда.

Роман даже не поворачивается в мою сторону.

Вот же гордый болван!

А после смотрю на его руки и готова треснуть себя по голове! Они у него отекшие и перебинтованы. Вряд ли он может даже ложку нормально сам держать.

Интересно, поэтому Настя постоянно у него в комнате пропадала, наверное, кормила. Черт! И что же теперь? Это должна делать я?!

Не найдя другого выхода, беру ложку, мешаю бульон, а он такой наваристый, с разными приправами, и аромат такой источает, что я бы с удовольствием сама его съела.

— Давай, рот открывай. Я не собираюсь здесь месяц торчать, — равнодушно, даже скорее пренебрежительно, говорю я. — Мои родители наверняка меня уже ищут, поди, и в полицию заявление написали, — преувеличиваю я их возможные намерения. Скорее всего, они только начали отходить от очередных гулянок.

— Я отправил к ним человека, сказать, что ты у своей подружки несколько дней проведешь, — поворачиваясь ко мне, шокирует меня своим ответом Роман.

— С ума сойти! И о какой такой подруге речь, интересно? — насмехаясь, уточняю. А в голове возникает неуловимое чувство стыда: он теперь знает, что мои родители алкоголики.

— Алин... — не успевает договорить, как я всовываю ему в рот ложку с бульоном. И ему ничего другого не остается, как проглотить его.

— Значит, и о ней уже узнали. Быстрые вы, однако. — В моем голосе проскальзывает сожаление. Не хотела я, чтобы он обо мне так много знал. Да и вообще, был информирован о моем существовании.

Он пожимает плечами, и лицо его кривит болезненная гримаса.

Любое лишнее движение вызывает у него боль.

— Давай, ешь быстрее.

Дальше кормлю его в тишине, каждый погружен в свои мысли. Иногда встречаемся взглядами, и, замечая в его взгляде интерес ко мне, сразу опускаю свои глаза вниз, смущаясь. А после сама себе ругаю: это еще что такое?! Почему у меня вообще возникло это чувство в отношении него?

Ощущаю себя неловко в его компании, поэтому тороплюсь закончить свою «миссию».

Опустошив поднос, я поднимаюсь с места, желая отнести его на кухню и наконец избавится от компании Молота.

— Сколько ты слышала из нашего разговора с отцом? — прилетает мне в спину вопрос.

Оборачиваюсь и прямо смотрю в глаза парня. Его действительно это волнует? Почему?

Роман все еще ожидает моего ответа, поэтому произношу:

— Достаточно, чтобы понять, что конфликт, описанный Тургеневым в романе «Отцы и дети» до сих пор актуален.