Он же – мой.

Это я все девять месяцев носила его под сердцем. Это именно моя кровь течет в этом крохотном тельце. Это меня он увидел рядом. И сейчас сжимает именно мои пальцы своей маленькой ручкой. А от меня требуют взять и отдать. Это же как теперь вообще сделать? И как после этого я должна буду жить?

Но меня никто не спрашивал.

– Вот одежда для выхода, – сказал мне Сафронов, передавая пакет. – Переоденешь его? Все бумаги я уже подписал и оформил. От тебя больше ничего не требуется. Сумма компенсации, которая прописана по договору, поступит на твой счет в течение трех дней. И мой номер телефона – запиши его к себе, вдруг понадобится.

Я слушала его сухую речь, а сама внутренне уже рыдала. Ведь не ошиблась когда-то. Сейчас передо мной стоял суровый, бессердечный демон. Он выпил мою душу, истерзал плоть, то есть попользовался во всех смыслах, а теперь выкидывает, пусть даже с компенсацией. Когда мне хотелось открыть рот и умолять, чтобы оставил все себе – все, кроме сына. Мне не нужны его деньги, мне не нужен его номер телефона, я просто хочу быть рядом со своим малышом. Но есть уговор и договор, которому я должна следовать. И мужчина, который не потерпит каких-то возражений.

Поэтому, я молча взяла пакет из рук Сафронова и принялась переодевать малыша. Оделась и сама. Потому что сегодня выписывали не только его, но и меня. Сегодня я спокойно могла вернуться домой, к своей прошлой жизни… которая мне уже была не нужна.

И вот настал тот самый момент. Ко мне в комнату в очередной раз вошел Сафронов и представил незнакомую мне женщину – няню Матвея. Именно ей я должна была передать ребенка. И попрощаться. Со всеми. А я, стоя посреди комнаты, так и вцепилась в него руками, боясь отпустить.

– Ой, какой славный, милый мальчуган, – заулюлюкала няня рядом со мной.

Она все ждала, когда я передам его ей. А я стояла и не двигалась.

– Я возьму его? – тактично спросила она, глянув на меня.

А я подняла глаза на Сафронова, и у меня по лицу потекли слезы. Его черты враз погрубели. Он сжал челюсть, а потом открыл ее и произнес:

– Не глупи, Даша, это надо сделать.

Тихо всхлипнув, я посмотрела на своего малыша. А у самой уже пелена перед глазами из-за слез. И все внутри меня вопило: «Нет! Не отдам! Он мой!»

Мой…

– Даша, не заставляй меня подходить, – снова раздался голос Сафронова.

И от его холодных нот я дрогнула. Снова всхлипнула и неуверенно потянула руки вперед. Потому что понимала – если я не отдам, этот мужчина подойдет и заберет сам. И я ничего не смогу с этим сделать. Буквально выковыряв из моих рук Матвея, няня все-таки переложила его в свои. И у меня сердце будто замерло. Оно вообще очень сильно захотело остановиться. Для меня сейчас наступал личный конец света. И я могла только плакать, зажимая рот трясущимися руками, чтоб не стенать в голос.

А эти двое палачей – они повернулись ко мне спинами и вышли в коридор. Пока я молча стояла и смотрела, как от меня уносят… моего сына. И вдруг охватила такая паника. И ощущение накатило, будто я сейчас умру, если ничего с этим не сделаю. Сорвавшись с места, я побежала за ними. А когда догнала Сафронова, то вцепилась в его руку и начала молить:

– Демьян, пожалуйста, пощади…

– Даша… – перебил он сквозь стиснутые зубы. – Не надо.

– Пожалуйста, не забирай его у меня…

– Замолчи, – ответил он, хватая меня за предплечье и ощутимо встряхивая. – Мы говорили об этом с самого начала. Ты подписала договор…

Он попытался мне напомнить про мою ошибку. Но я ничего не хотела слушать, и не могла уже нормально воспринимать.

– Нет, прошу, не поступай так со мной.