Когда его позвали на телевидение, он даже посетовал, что денег это будет приносить меньше, но желание развиваться и попробовать снимать что-то более существенное взяло верх. Даже новостные сюжеты он старался снять как-то особенно. Он любил говорить, что любая съёмка – процесс творческий. Нельзя к этому подходить как к производству крышек на заводе.

Его работы всегда были узнаваемы. Вероника Войнова сразу стала уделять ему предпочтение, потому что быстро поняла, что с ним её сюжеты и фильмы будут намного качественнее. Не прогадала. Он часто сам придумывал ей идеи стендапов, ей оставалось только оформить текст. Ей было комфортно с ним. Он не разражался, если она затягивала интервью. Не психовал, когда она честно признавалась, что сама ещё толком не знает, куда они едут и что именно понадобится от съёмки. «На месте разберёмся», – отвечал Рома и только морщил лоб. Многие его коллеги в таком случае ругались, мол, журналист неподготовленный поехал, продюсер толком не договорился, «бардак, один сплошной бардак». Рома Синичкин тоже был не из робкого десятка и поскандалить, если нужно, не отказывался, но старался всё же делать это обоснованно, а не орать по чём зря.

Вечером он возвращался домой и всегда обнимал любимую жену. Он сделал ей предложение ещё в студенческие годы, и никогда не жалел о своём выборе. Его супруга – миловидная ухоженная женщина – гармонично смотрелась рядом с ним. Двое дочурок, очень похожих на мать, прекрасно дополняли эту картину семейной идиллии.

Идеального идеала, конечно, не получилось. Бывало, и ругались, и претензии предъявляли, и даже жена его с девочками к маме как-то переезжала. Но в итоге всё равно мирились, пекли пироги и все вместе ездили отдыхать на море.

Когда Рома познакомился с Войновой, он сначала впадал в ярость от собственных ощущений. Понятно, он не железный, и раньше было много женщин, которые теребили его воображение, но это никогда не переходило рамки и заканчивалось, как говорится, не успев начаться. А тут – он буквально свирепел, когда её видел. Это было похоже на животный инстинкт. Вероника нравилась ему, как человек, и он бы с удовольствием с ней дружил, но он не хотел просто дружить, он хотел к ней в постель. Это не давало покоя. Это лезло в голову, постоянно и осознанно. Он даже думал, смог бы он жениться на ней, если бы был свободен. Каждый раз он честно отвечал себе отрицательно. Рома знал, что как жена она ему совсем не подходит. Но – твою мать! – он всё равно вожделел её! И это его даже в своих глазах как-то оскорбляло. «Ну, что ты как мальчик-подросток, – говорил он себе, – у которого, кроме гормонов, ни в пенисе, ни в голове, пока ничего нет. Мало ли красивых женщин, с которыми хочется переспать? Со всеми же не натрахаешься! Возьми уже себя в руки. Вероника хороший человек, она не заслуживает одноактного перепихона, а больше ты ей всё равно предложить ничего не можешь… Да и это вряд ли сможешь. Иди домой и трахайся там сколько влезет».

Но утром он возвращался на работу, и гормоны снова сносили голову. Она манила его, даже когда не обращала на него внимания, когда спиной стояла в коридоре и разговаривала по телефону, когда, уставшая, ехала в машине и смотрела в окно, даже когда неистово злилась и материлась, как уборщица-алкашка у него в подъезде.

– Ром, что с тобой? – однажды вечером жена не выдержала его напряжения, она мешала готовящийся ужин в сковородке и разговаривала с ним, даже не развернувшись, – У тебя на работе проблемы?

– Нет, – Роман удивился вопросу, но решил виду не показывать, – всё в порядке. А почему ты спрашиваешь?