Пинто почти сразу вызвался вступить в юденрат, и Удо Граф решил, что его знание немецкого может оказаться полезным. Он сможет переводить тарабарщину, которая вылетала из уст этих греческих евреев.

– Твоя задача проста, – сказал ему Удо. – Переводить то, что говорю я, и в точности сообщать, что говорят они. Никакой лжи. Никаких отступлений.

Пинто согласился. Он даже улыбнулся, получив свои официальные документы с нацистской печатью внизу страницы. Ему казалось, что работа бок о бок с врагами защитит его от их гнева.

Глупая мысль. Станет ли волк защищать ягнёнка лишь потому, что он идёт с ним рядом?

– Его имя Нико, но они зовут его Хиони, – сказал Пинто. Мальчик стоял у стены в гостиной и нервно одергивал свою одежду.

– Что такое «хиони»? – спросил Удо.

– Снег.

– Почему именно снег?

– Потому что… – Пинто замешкал, пытаясь отыскать в памяти немецкий аналог слова «чистый». – Потому что он никогда не лжёт.

– Никогда? – Удо был заинтригован. Он повернулся к Нико: – Скажи-ка мне, мальчик, который никогда не лжёт, мы виделись с тобой раньше?

Пинто перевёл. Нико ответил:

– Я один раз видел вас на площади. Вы ехали в грузовике.

Удо вспомнил. Это тот мальчик, который пытался ему подмигнуть.

– Сколько тебе лет?

– Одиннадцать. Почти двенадцать.

– Почему ты никогда не лжёшь?

– Дедушка говорит, это грех.

– Понятно. – Удо на секунду замолкает. – Скажи, Нико, ты еврей?

– Да.

– Ты веришь в Бога?

– Да.

– Ты молишься в синагоге?

– Теперь нет. Её кто-то захватил.

Удо ухмыльнулся.

– Ну а до этого, Нико? Ты туда ходил?

– Я ходил каждую субботу. – Он потирает нос. – А ещё я всегда задаю вопросы на пасхальном седере, хотя мои сёстры младше меня. Вопросы должны задавать самые младшие, но они ещё не умеют говорить, поэтому спрашиваю я.

Удо вгляделся в лицо мальчика. Голубые глаза посажены на идеальном расстоянии друг от друга. У него хорошие зубы, мягкие щёки, аккуратный подбородок, светлые волосы и нос, совершенно не похожий на еврейский. Если бы ребёнок сам не признался в своём происхождении, Удо бы, наверное, посчитал его внешность хорошим примером того, как выглядят арийские дети.

Он решил задать ещё несколько вопросов.

– Почему ты прятался под лестницей?

– Было очень шумно. Все были напуганы. Поэтому я остался тут.

– Ты прятался один?

– Нет.

Глаза Удо расширились.

– Кто ещё был с тобой?

– Фанни.

– Кто такая Фанни?

– Моя одноклассница. Она нравится моему брату. Он хочет её поцеловать.

Удо рассмеялся. Пинто рассмеялся вместе с ним.

– А где Фанни сейчас?

– Пошла домой.

Удо встал.

– Ты знаешь, кто я такой, Нико?

– Нет. Но у вас чёрное пальто. Мама говорит, не надо подходить к мужчинам в чёрных пальто.

– Почему?

– Не знаю. Просто так говорит.

Удо почесал подбородок. В голосе мальчика слышался страх его матери.

– Можно мне пойти к моей семье? – спросил Нико.

Удо подошёл к окну. Отодвинул штору. В свете фонаря он увидел снежинки, покрывающие белым полотном улицу Клейсурас.

«Снег, – подумал он. – И этого мальчика зовут Снегом». Может, это какой-то знак? Удо верил в знаки. Возможно, ему суждено было въехать в этот дом, найти этого мальчика и использовать его для чего-то.

– У меня появилась идея, Нико. Ты можешь стать героем в глазах твоей семьи. Что скажешь?

Нико заплакал. Тяжесть этой встречи сказывалась на его состоянии. Он скучал по папе. Скучал по маме. На улице уже стемнело.

– Можно им вернуться домой? – спросил он.

– Вот что я тебе скажу, Нико, – сказал Удо, причмокнув. – Если сделаешь то, что я тебя попрошу, вы снова будете вместе.

Он подался вперёд, его подбородок оказался всего в паре сантиметров от глаз Нико.