Григорий Иванович появился в соседнем доме как-то совсем внезапно. Вообще-то там жила одинокая женщина Казимира Федоровна со своими дочерьми. Была она зубным врачом. Вернее, жила она в Москве, там же и работала, а в Бутово у нее была дача. А потом появился он. Я был совсем маленький и думал, что они поженились, однако никак не мог понять, как Казимира, высокая, красивая, всегда аккуратно одетая дама могла выйти замуж за маленького, лысенького, вечно одетого в замызганную черную телогрейку и валенки с калошами Григория Ивановича. Летом он, правда, одевался полегче, но всегда по-рабочему и сверху почему-то носил засаленный брезентовый фартук. На самом деле оказалось, что я думал неправильно. Домашние говорили, что Казимира никем новому соседу не приходится, что въехал он в дом по каким-то наследственным делам и «оттяпал» себе половину участка.

Дедушка новосела не любил и говорил, что тот нигде не работает и вообще он кулак и спекулянт. Бабушка же, напротив, может и для того, чтобы позлить мужа, соседа нахваливала, мол, и руки у него золотые, и дома полная чаша, и хозяйство завидное. Дед злился, скрипел зубами, но терпел. Бывало, если бабушка куда-то совсем ненадолго исчезала из поля его зрения, он спешил за калитку и, если, вдруг, заставал ее за разговором с ненавистным соседом, близко не подходил, чтобы не здороваться а от нашего забора звал домой – внуки не кормлены, каша пригорела, ну, или еще что важное, требующее ее присутствия. Та смиренно возвращалась домой по пути рассказывая о том, что Григорий Иванович объяснял ей как бороться с махровостью на смородине, фитофторой на помидорах или как привить яблоню и чем и когда лучше поливать огурцы в период вегетации. Дед горячился, потому что и сам книжки читать умел, знал многое и никак не хотел сознаваться в том, что его оппонент – практик и получается у того лучше.

Григорий Иванович был весьма незлоблив и общителен. Сам про себя все и рассказывал. Когда-то давно он работал в кузнечном цехе завода «Серп и молот», там же частично и оглох. Уволился по состоянию здоровья, хотя и был еще весьма крепок. Получив инвалидность, стал столярить. И это занятие у него неплохо получалось. Мог и стол сделать, и табурет, а если потребуется, то за изготовление шкафа мог взяться. Но, постепенно профессия сходила «на нет». Мебельные фабрики выпускали все больше продукции, да и из-за границы начали поступать новые образцы, отличавшиеся красотой и качеством. Так что простые деревянные изделия стали невостребованными. Поэтому все больше внимания Григорий Иванович стал уделять подсобному хозяйству. Несколько ульев, десяток кроликов, куры требовали постоянного ухода, да и сад с его яблонями, вишнями, кустами крыжовника и смородины отнимали немало сил и времени. За забором, на пустыре была посажена картошка, поэтому с раннего утра и до позднего вечера он был занят: строгал доски в сарае, рвал траву для кроликов, опрыскивал деревья дустом, да и мало ли забот при таком-то хозяйстве?

Через некоторое время в его доме появилась Клавдия Михайловна. Была она женщина крупная, основательная, сильная и к физическому труду привычная. Могла курицу зарубить, огород копать, ульи помочь на зиму в укрытие поставить. Каждый день на работу она не ходила и помногу занималась по дому и в саду.

Наступила осень и дедушка с бабушкой уехали в Москву на зимнюю квартиру, а я с родителями остался в доме, потому что пошел в школу, в первый класс. Ходить надо было далеко, на другой конец поселка. Учились мы во вторую смену. Уроки заканчивались, когда уже было темно. Возвращаясь после школы, я доходил до железнодорожной платформы, вставал на месте остановки первого вагона и ждал, когда в 18—04 прибудет электричка на которой приедет мама и мы вместе пойдем домой. Ждать иногда приходилось долго, но идти одному было страшно. Уличного освещения в нашем углу не было. Меня поджидали темные кусты вдоль дороги, мрачный притихший сад, черные оконные проемы дома. Когда я все же решался войти, то сначала обходил все комнаты и включал везде свет. Кошмары про пустой дом до сих пор с некоторой периодичностью посещают меня. Снится, что незнакомый страшный мужчина пытается открыть входную дверь, а я тщетно пытаюсь ему помешать, но слишком уж неравны силы.