Алиса робко двинулась вперёд, хрустя подошвой кроссовок по песку и земле. Больше идти было некуда, но куда-то идти всё же было нужно – иначе она не могла. Перекресток делил «улицу» на четыре стороны, но этот город был так устроен, что куда бы ты ни пошёл, всё равно придёшь к одному и тому же. Порочный круг, плен, ловушка. Застывшие, как будто кто-то поставил видео на паузу, искусственные, неживые и фальшивые люди. А выхода – нет, или, по крайней мере, не видно.

Люди, окружавшие её, создавали жуткое впечатление – казалось, будто все они однажды повстречались взглядом с Медузой-Горгоной и навеки обратились в статуи. Но ещё больше её пугала тишина, абсолютное безмолвие, царившее здесь. Она как будто очутилась в какой-то ролевой компьютерной игре в жанре фэнтези с открытым миром, но не могла понять, что от неё требуется делать. Не спеша, осторожно ступая мимо некогда жилых домов, Алиса пыталась вглядываться в черноту оконных и дверных проемов, но ничего было не разглядеть, а внутрь ей входить как-то не хотелось, да и при одном только взгляде на них пробирала дрожь. Ещё она заметила, что не всё в этом городе так уж и идеально – некоторые из домов были полуразрушены, а от иных и вовсе остался лишь каркас и бетонный скелет.

Люди-манекены продолжали обуревать её со всех сторон. Впрочем, в этом городе, как оказалось, она была не так уж одинока – далеко впереди шёл какой-то парень примерно её возраста, но чуть старше. Из-за тусклого полуденного солнца и поднимавшейся пыли со спины его было плохо видно, но она точно знала, что он такой же, как она – живой. Такой шанс нельзя было упускать.

– Эй, постой! – крикнула она, но парень не обернулся.

Её вдруг посетила неожиданно логичная мысль: а что, если это…

– Эндрю! – радостно и громко позвала она, ускоряя шаг.

Точно, и как она сразу не додумалась? Кто же ещё это мог быть, если не он! Особенно в её сне, ведь он уже давно стал там частым гостем!

Но Эндрю не оборачивался – видимо, не слышал.

– Эндрю! Э…

Она вдруг осеклась, поняв, что это не он. Тогда же парень вдруг остановился и медленно обернулся к ней, но разглядеть его лицо она уже не успела – едва их глаза наконец встретились, как…

…Она проснулась, ошалело вращая ими из стороны в сторону и ещё не до конца понимая, что это было. После таких снов на это всегда требовалось время. Правда, за это время она невольно успевала забыть сам сон или и вовсе заснуть снова.

Осмотревшись, она увидела, что половина постели Эндрю по-прежнему пустует, хотя времени уже, наверняка, прошло немало.

Сонная, со спутанными волосами, заспанным, будто по нему проехал асфальтоукладчик, лицом и одетая в ночную пижаму, разрисованную ромашками и сердечками, Алиса принялась спускаться со второго этажа по широкой, спиральной и украшенной резьбой лестнице, но не доходя до первого пролёта, замедлила шаг и притаилась, увидев одиноко сидящего на кухне и погружённого в раздумья Эндрю.

Эндрю и Алиса

Evanescence – Field Of Innocence

Он не помнил, сколько так уже просидел, десятки раз прогоняя в голове сегодняшний разговор и пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах. Пытаясь понять, говорила ли его маленькая сестрёнка серьёзно или это было лишь ещё одним заблуждением, вызванным воспалённым детским умом. Но, возможно, он просто не хотел знать правду и прятался от неё за броней цинизма и недоверия.

Его нельзя было полюбить. Он знал, что некрасив, а постоянные издёвки и насмешки из прошлой жизни не раз его в этом убеждали. Нелегко поверить, что за столько лет в тебя впервые кто-то влюбился. В тебя. Невозможно. Она считала его мудрым человеком, хоть не понимала и половины его заумных рассуждений. Но это была не мудрость. Это был страх. Страх довериться и ошибиться. Страх признаться себе, что для него это уже больше, чем дружба. Что имя Алиса значит для него теперь гораздо больше, чем прежде. Он не знал. Не мог понять. Но чувствовал. Любовь – слишком громкое слово. Влюблённость, наверное, тоже. Но что это тогда?