* * *

Его Ли

…Хрупкая, нежная, экзотически привлекательная Ли… В ее внешности смешались черты азиаты и европейки, посему раскосые, приподнятые к вискам, длинные глаза имели зеленовато-голубой оттенок, а припухшие губы можно было в равной мере счесть и азиатскими, и семитскими.

Впрочем, "Вульф" знал, что у Ли не было семитских корней.

Она являлась особенной. Таких именуют "яркая индивидуальность". Даже называть ее Ли было его идеей. В действительности она была (по паспорту) Анжеликой. Что тут же наводило на ассоциации с вульгарной крашеной блондинкой с наклеенными ресницами и силиновой грудью – героине пошлых французских романов и еще более пошлых фильмов.

Ли не была блондинкой. Она являлась темной шатенкой. И вульгарности в ней было столько же, сколько вульгарности в полевом васильке, апрельском дожде, первом снеге… или лесной белочке.

Внешне Ли напоминала актрису Самойлову в ее знаковой роли в фильме "Летят журавли". Правда, по мнению "Вульфа", Ли все-таки была на порядок красивее.

Ли часто бывала задумчива. Поэтична. Она прекрасно рисовала – но только простым карандашом. И только городские пейзажи.

"Вульфа" она называла Сержем, иногда Сергеем и никогда – Сережей.

"Ты не тот. Ты жесткий. Я не могу представить тебе ребенком. Есть женщины – и их много, – который просто обожают мужчин-мальчиков. Но ты не мальчик. Сомневаюсь, что ты вообще когда-то был мальчиком…

Ты "альфа", Серж. Ты просто создан для того, чтобы быть вожаком стаи, у тебя даже фамилия знаковая… не обижайся."

Он и не обижался. Хотя сложно было понять, серьезно она говорит или пытается над ним подшутить.

На свой утонченный, своеобразный, в чем-то азиатский манер.

Она жила с "Вульфом" (при этом не позволяя называть себя ни "гражданской женой", ни "сожительницей") уже год, но он так и не был до конца уверен, что знает ее хотя бы… на две трети.

Как выяснилось, он и наполовину ее не знал.

* * *

Денис

Если кто-то подумал, что не закончившие расправу надо мной Гарик и компания решили завершить ее на следующий день, то он глубоко ошибся. На следующий день Гарик лично ко мне подвалил со словами:

– Ну колись, жиртрест, давно ты встречаешься с той куклой?

Поначалу я даже не въехал, что за "куклу" он имеет в виду. Впрочем, в следующий момент до меня дошло, о чем этот даун лопочет, и недоумение сменилось вполне естественной злостью. Хотя в действительности можно было просто посмеяться над его "проницательностью".

– Я с ней не встречаюсь, – процедил я сквозь зубы. А ехидный внутренний голос не преминул подсказать: "И вряд ли станешь. В конце концов, не от тебя это зависит, верно?"

Гарик между тем воззрился на меня так, словно я и впрямь, являясь суперменом, вот-вот готов развернуть широкий черный плащ с кровавым подбоем и преобразиться.

– Да ладно, – протянул он далеко не так уверенно, как поначалу, – На хрен она тогда вмешалась?

Я промолчал и попросту обошел его по дуге. Как назло, едва не столкнувшись с Ленкой Малининой – единственной, пожалуй, девчонкой, которая смотрела на меня не столь равнодушно, как остальные.

Впрочем, иллюзий на свой (равно, как и ее) счет я не питал. У нас с Малининой были общие интересы, вот и все. Мы являлись этакими "продвинутыми книжными червями" и "ботанами". И оба не пользовались повышенным интересом со стороны противоположного пола. Даже особенным вниманием не пользовались.

– Постой, Денис, – как обычно, Малинина напомнила мне мышь. Этакую миленькую, аккуратную, белую лабораторную мышку. При этом слегка встревоженную, – Как вчера тебе удалось разобраться, – короткий взгляд в сторону непонятно чему ухмылявшегося Гарика, – С теми подонками?