Помню бабушкины ноги, свисавшие с дивана, а я играл под столом – там было просторно и никто не мешал. Больше о бабушке ничего не помню – был слишком маленьким, когда её не стало…

Помню, на кровати родителей я строил домик из подушек и простыни, которую привязывал к спинкам. И мама со мной там играла…

Помню тёплые и мягкие мамины объятия. Она гладила меня по головке и приговаривала «Булюль мой, Булюль…» Я не знал, что это такое, но было так уютно и спокойно…

Кстати, на 73 году жизни возникла мысль разобраться, что это такое? Просто звукосочетание, выражающее любовь и нежность или что-то иное?

Взял и просто ввёл в поисковую строку, безо всякой надежды на успех, «булюль, мой булюль»… Надо же! Оказывается, что это имя одного из козлят из Таджикской сказки «Коза – мохнатые ножки». Сказка похожа по сюжету на «Волк и семеро козлят». Не знаю, как эта сказка попала маме: то ли купила книжку, то ли слышала по радио. Я не психоаналитик, но мне показалось, что эта сказка запала ей в душу потому, что и она сама за своего «Булюля» готова была сразиться с любым грозным волком… и победить! Моя Мама…

Но были и не очень приятные воспоминания раннего детства. Помню медсестру Аделию Исаковну. Вернее, саму-то её, как человека не помню. Помню только, что женщина в белом халате с блестящей гремящей коробкой в руках подходила ко мне, обречённо лежащему на диване без штанов и доставала из этой коробки стеклянный шприц, нет шприцищеее, вставляла туда огромную иглу, размером с карандаш, набирала из пузырька какую-то гадость и прокалывала мне попку насквозь… Мама заговаривала мне зубы, но разве тревожный медицинский запах можно не чувствовать?

Слава Богу, что я не часто болел, но уколы для меня долго оставались пыткой. Но нет худа без добра. Зато в школе я научился незаметно уклоняться от прививок да так, что этот опыт мне помог во взрослой руководящей жизни – уклоняться от чрезмерной выпивки. Неожиданно? Но так здорово и полезно!

Наверное, это самые ранние воспоминания. Думаю, что было мне примерно годика три.

Потом, когда был чуть постарше, помню, как тёплым летним вечером всей семьёй, а иногда и с соседями или с друзьями, ходили на «водопой» – так у нас назывались прогулки в сквер имени Полины Осипенко, а попросту – «лягушки». Там был красивый фонтан, такой же как в Сталинграде. Вы его наверняка видели на фотографиях разрушенного, но не сдавшегося Сталинграда. Так вот, их было всего два в СССР: в Сталинграде и в Оренбурге! А звался сквер «лягушки», поскольку вода на пионерский хоровод распылялась изо ртов лягушек. Странная композиция, но такая родная!. В сквере было прохладно от фонтана и изумительно пахли цветы, которых было великое множество!

А ещё в этом сквере был длинный деревянный павильон, где продавали газировку, соки и кумыс. Газировку наливали вручную женщины в белых халатах – хочешь без сиропа – 1 копейка, хочешь с сиропом – 3 копейки, и 5 копеек с двойным. Сиропов тоже было несколько сортов – выбирай, не хочу. Выпивали залпом по два-три стакана с сиропом, потом лакомились с двойным сиропом. А иногда мы с папой пили прохладный и шипящий кумыс…

Шли домой, по едва освещённым таинственным улицам, немного отдохнув от жаркого дня, а газы так приятно и щекотно выскакивали через нос, напоминая о выпитом удовольствии…

О, это было замечательное окно в старом доме бывшей богадельни заштатного городка на престижном втором этаже. Сводчатый высокий оконный проём, широченный подоконник, двойные рамы зимой. Подоконник и рамы были крашены неоднократно уже при социализме, когда старую краску не снимали, а мазали новой просто сверху, отчего поверхность рам и подоконника напоминали сельскую улицу с проталинами. Но это было не плохо, мне разрешали на нём играть с железками, что я и делал, не боясь испортить поверхность, до меня многократно порченную неизвестно кем.