Как и многие женщины того времени, моя мать оставалась дома и не ходила на работу. Я помню, как бежал домой после школьного дня и уже в дальнем конце улицы вдыхал аромат свежего, испеченного мамой хлеба. В городе было немало пекарен, но обычно мы пекли хлеб сами.

В те дни в большинстве домов в городе не было водопровода. Позади дома находился колодец, и мы набирали в ведра ключевую воду. Также не было и домашних туалетов. Они находились в отдельном флигеле во дворе.

Была у нас и домработница, которую все воспринимали как члена семьи. Ее звали Мария, или тетя Мари (Мари-Нени). 35-летняя женщина-нееврейка, она жила в городе и помогала матери по хозяйству. Без проточной воды большой проблемой становилась стирка. В день стирки Мария наливала колодезную воду в особое деревянное корыто, хранившееся остальное время в сарае. В эту огромную ванну клали чистящий порошок, полученный из печной золы. Одежду во время стирки тщательно скребли и несколько раз полоскали. В летнее время стирка переносилась во двор, зимой же все делалось на кухне, рядом с дровяным камином.

Мария также приходила каждую субботу, чтобы сделать то, что не позволялось делать евреям. Рано утром она растапливала плиту, чтобы разогреть рагу, заранее приготовленное мамой. Запах бульона распространялся по всему дому, пробуждая у нас аппетит.

Благодаря Марии, в субботу утром у нас в доме было тепло. Печи топились весь день, но мы гасили их перед сном во избежание пожара. Тепло держалось в доме всю ночь. Поскольку топить печи в шаббат не разрешается, Мария была нашим шабес-гоем[10]. Растапливая печи утром, она потом через каждые несколько часов подкладывала дрова, чтобы не дать огню погаснуть. Специально для этого родители заготавливали в пятницу целую кучу поленьев, чтобы дом отапливался всю субботу.

Практика приглашения шабес-гоя была широко распространена в Берегово, поскольку почти все еврейские семьи соблюдали субботу, а дома зимой требовалось обогревать каждый день.

Как я уже упоминал, за домом находился просторный задний двор, более сотни метров в длину. Рядом с ним, в сарае, хранились дрова, которыми отапливали дом в холодные зимы. Также было несколько кладовых, полных всевозможных припасов и заготовок, в том числе овощных консервов, солений и джемов.

Дальше по двору располагался огород, в котором мы все работали, особенно по воскресеньям. Каждый год наша семья выращивала цветы, а также лук, огурцы, помидоры, листовой салат, капусту, редис, свеклу и многое другое. Когда сезон заканчивался, мы нанимали нееврея, чтобы он перекопал участок и подготовил его к следующему сезону. Посадкой и сбором урожая занимались все вместе. Мне очень понравилась совместная работа в саду. Эти счастливые семейные воспоминания остаются со мной по сей день.

Как я уже упоминал, огород делился на несколько грядок, где росли сезонные овощи, которые мама готовила для нас. Как и все дети, я любил мамину еду и легко представляю всю нашу семью за большим обеденным столом: дедушку, отца, говорящего кидуш[11], и аромат маминой стряпни.

Я помню квашеную капусту и еще одно мое любимое венгерское блюдо из капусты с горьким и сладким перцем, которое мама мариновала и хранила в вакуумном контейнере.

На улице, где мы живем в Рамат-Гане[12], есть киоск венгерской кухни и там готовят это самое блюдо.

Даже сегодня, в девяносто лет, я не могу заставить себя попробовать его, хотя тот вкус остается со мной на протяжении десятилетий. От одного лишь запаха этого любимого с детства угощения меня начинает трясти, когда я иду по улице.