Это был вызов! Ну и что? А почему бы и нет?

– Пойду!

– Ну, посмотрим! Я тебя разбужу!

Он залез на край, подпрыгнул с криком «Эх, ма..», сгруппировался и бомбочкой упал в воду. В нескольких домах поблизости зажегся свет, и соседи стали уговаривать дебошира вести себя потише. Но делалось это больше из приличия и по привычке. Поэтому все быстро успокоились, и Тофик в том числе. Так здорово было шлепать мокрыми босыми ногами по прохладным шершавым плитам. Марыська испугала меня, напав из темноты, а потом, прося прощения, стала тереться о мои ноги, урча и слизывая влагу с лодыжек. В доме было уже темно и сонно. Я спустился вниз, погрузившись в нирвану. Слева, как и днем, звучала тихая музыка, и через щели по краям занавески, закрывающей вход, пробивался свет свечей. Я повернул направо. «Надо сначала наощупь спуститься в комнату, чтобы иметь возможность зажечь лампу. Тупость в сочетании со скользким мраморным полом!» И только я об этом подумал, как мои ноги с последней ступеньки стартанули от меня вперед так, будто трение в природе вообще отключили. Я, цепляясь за шершавые бетонные стены, видел свои ступни уже прямо перед собой. А голова моя, набирая скорость, неслась прямиком в мраморную лестницу… И тут чьи-то руки подхватили меня за плечи, остановив вращение моего тела, и я шлепнулся задницей на холодный скользкий пол. Излишки веса смягчили приземление. Но было крайне неприятно. Сигнал, посланный пятой точкой, дошел до мозга и пришло осознание последствий такого кульбита. Это же было сальто-мортале, как сказал бы Э. КАРУЗО.

Джангир! Он спас меня. Этот флегматичный хиппи, человек мира, со своей вечно отстраненной улыбкой, оказался в нужное время в нужном месте. Присев рядом на ступеньку, спросил:

– Ты как?

– Попа болит!

– Голове легче! – и он тихонько засмеялся. – Слышу, кто-то зашел. Дай, думаю, посмотрю… И вижу, как ты летишь, руками машешь, а голова перевешивает. Решил подстраховать!.. Ты же не против?

– Джангир, вы спасли меня!..

– Да? А я думал, ты всегда так делаешь!.. – и он опять засмеялся. – Тут босиком нельзя, брат! Очень коварный пол. Особенно если мокро. Какой-то сверхскользкий мрамор. Я сам всегда во вьетнамках хожу.

И он продемонстрировал мне резиновые зеленые сланцы с розовыми перепонками.

– Посиди пока, не вставай без меня. А то опять улетишь. Где-то валялись старые…

Я на попе подполз к выключателю и включил свет. Вернулся Джаник. Протянул мне резиновую обувь.

– Держи! Они, может, и старые, но не скользкие. И свет лучше не включать. Всякая мошкара и жуки в гости придут. Потом не выгонишь. Вставай! Сейчас пару свечек принесу.

В безопасных сланцах я дошел до кровати, заботливо приготовленной моей мамой. Вернулся брат-хиппи.

– Держи свечи и спички. Ты за бычками пойдешь?

– Ага… А ты?

– Э, нет! Я спать! Этот спорт не для меня. Спокойной ночи!

– Спокойной… Спасибо!

Он улыбнулся и ушел, выключив лампочку. Музыка в его комнате затихла. В лунном свете с тумбы на меня смотрели два музыкальных проигрывателя разных эпох. На ладан дышащий новый магнитофон и бодренький старый пончифончик. Я разглядывал их и думал: «Интересно, они общаются друг с другом? Наверно, нет… Переводчик нужен. Хотя, может быть, нотами… Но они же играют разную музыку… Шарп может Аллу Пугачеву воспроизвести, а патефон – чего-нибудь японское…»

Понятное дело, что это был сонный бред. В ушах звенела тишина… Ко мне подошел Э. КАРУЗО и стал трясти за плечо.

– Подъем! Встаем! На рыбалку пора!

Я открыл глаза. Надо мной стоял Тофик с брезентовым рюкзаком на плече.

– Ну ты и соня! Не замерз? Тут по ночам холодно!