–  Возможно, – неопределенно махнула рукой в перчатке, чуть не заехав ему в челюсть.

–  Я, конечно, понимаю, что Воронцова старается тебя перевоспитать…

–  Да никто меня не перевоспитывает! – возмущаюсь громко.

–  А стоило бы, хотя бы для того, чтобы ты не перебивала людей, –  продолжает умничать этот зануда.

В ответ на это я скривилась, иногда мне кажется, что он мне не друг, а брат. Очень занудный старший брат, который стремится всё время меня поучать!

–  Методы твоей Воронцовой совсем не помогают отучить тебя от матерных слов, а только добавляют литературно-актуальных вульгарных выражений, –  произнес он очередной пресный набор букв, на которые я лишь закатила глаза.

–  Ёлки-иголки, какой ты скучный! – фыркнула, подперев щеку перчаткой.

–  И заставляют говорить фразами из Смешариков, –  продолжил он, наигранно печально вздохнув.

–  Ну, и что такого? – пожала я плечами, попутно хлопая глазками. – В Смешариках плохому не научат.

–  Скажи это хулиганам, которых ты вчера послала к Железной Няне. Или физруку, которого ты уже четвертый год Копатычем обзываешь! Ты делала это так часто, что его теперь все так зовут, даже другие преподаватели.

–  А что? Он похож! Такой же большой и обнять все время хочется, –  постаралась аргументировать я свои поступки, хотя на последней фразе явно заметила, как у друга дернулся глаз.

–  Ты это, –  он негромко прокашлялся в кулак, –  прекращай с этим. Тебе уже двадцать один год, мультики смотреть не солидно.

–  Ну, ты и скучный! – фыркнула в ответ. – Лучше бы с недорослями помог разобраться!

–  Это, конечно, хорошо, что ты начала читать орфографический словарь, но использовать его для того, чтобы выписывать новые слова, которыми можно заменить привычные ругательства – верх цинизма и проявление неуважения к языку!

Его нудную проповедь я прослушала в пол уха, ибо толпа моих сокомандников снова начала скандировать мое имя, чем нереально взбесила меня.

–  А НУ ЗАТКНУЛИСЬ ТАМ!!! – закричала, схватившись за канат, так что весь спортзал на секунду заткнулся.

Только обрадовалась, что они наконец-то замолчали, как кто-то с них закричал:

–  Вот это наша Мак! Вот это голос! Вперед! Мак! Вперед!

–  Да я их сейчас своими руками, –  принялась бубнить, перелезая через канат.

–  Март! Ты куда собралась?! – возмутился наш тренер, так что пришлось лезть обратно на ринг. – Живо обратно и разминайся перед боем!

С Копатычем не поспоришь, пришлось продолжить разминку. Павлович у нас мужик суровый, парни в команде его как огня боятся, а надо было бы им бояться меня. Ох как надо было, все имя мое они скандируют, эти непутевые гранулемы, которые я обязательно скальпелем вырежу после боя.

–  Признавайся, на что ты с Воронцовой в этот раз поспорила? – напомнил о себе мой друг.

–  На ящик пива, –  легко призналась ему, на что друг закатил глаза и застонал.

–  А когда проиграешь на что?

–  Что означает «когда»?! Я не проиграю! – уверенно заявила, перегнувшись через канат.

–  И сколько раз ты у нее выигрывала? – скептически поднял бровь, уже не уверена, что лучший мой друг.

–  Ну, я в прошлый раз продержалась целую неделю! – гордо объявляю.

–  А на это раз на сколько поспорили?

–  На месяц, –  отвечаю со стоном, затем приободрила себя. – Но уже неделя прошла!

–  Надо же, целая неделя! – каким-то странным тоном удивился Матвей. – Серьезно, тебе что волос мало?

Вот это было некрасиво, волосы такая же больная моя тема, как и имя. Шмыгаю носом, затем чешу голову, на которой уже месяц красуются осветленные белоснежные волосы, что на ощупь ощущались как солома.

–  Я же не виновата, что Света обиделась, когда я сказала, что все блондинки тупые и подговорила Ксюшу поспорить именно на цвет волос! – возмущаюсь с тоской, но затем вспоминаю что нельзя. – А «тупые» –  это же литературное слово?