Лев стал что-то говорить своим хрипящим голосом, но буквы тонули в словах от голода и душевной боли, будто слезы внутри залили всю гортань.

– Отец… – вдруг его глаза резко вспыхнули, выпучились и врезались в Роберта, – сестра… другой ковёр… ковёр.

Роберт сначала не сразу понял, что мальчик хотел сказать, но Кнара вдруг воскликнула: «Роберт, в другом ковре!». Они оба схватились за него и положили рядом со Львом. Стали разворачивать и увидели Элю.

– Девочка… – нежно проговорила Кнара. – Маленькая, красивая… посмотри, Роб, совсем как наша Талия.

Эля открыла свои ореховые глаза, и в них влажные месяцы сверкнули. Такой живой красоты был оттиск её глаз, что он сразу проник в души Роберта и Кнары.

– Роберт, их надо обоих в постель и накормить. Быстрее! – скомандовала жена.

Роберт по очереди поднимал их и клал на раскладушки. Кнара их укутывала тем, что попадалось под руку. Талия пыталась помогать суетившейся матери. Кнара поставила на буржуйку кастрюлю с варёной картошкой. Она была дородной женщиной с сильными руками, нежной кожей и собранными черными волосами.

– Ну вот, могу даже размять её, чтобы легче пошло. Талия, налей молока по стаканам, пусть пока остынет немного.

Кнара стала бегать вокруг детей. Брат и сестра не спали. Их веки дрожали, а глаза сновали по всей комнате. Кнара все пыталась определить их температуру, трогая их лбы. И рукой, и губами, и щекой прильнёт, лишь бы хоть что-то почувствовать и понять. Она села рядом с Элей, стала её гладить по голове. Заметив, что девочка не спит, она начала с ней разговаривать.

– Какой волос у тебя красивый. Какая девочка аккуратная. Не одно мужское сердце разобьешь. Вырастишь красавицей, да? А глазки какие! – Эля ей улыбнулась, и Кнара ещё пуще залюбовалась её красотой. – А как тебя зовут?

– Эля. – вдруг сказал Лев, у него немного стали появляться силы.

– А тебя как зовут? – спросил Роберт.

– Лев.

– Откуда вы? – резко спросил Роберт.

Кнара сразу зашипела на мужа.

– Роберт, сейчас не время!

– Подожди, я должен знать.

– Мы из Красного города.

– Как вы оказались в ковре?

– Наш отец нас в них положил.

– А где сейчас ваши родители?

Лев задумался.

– Я не знаю. Папа положил нас в ковёр и сказал, чтобы молчали. Потом были звуки, потом я почувствовал, что меня подняли, а потом… не помню.

– Роберт, оставим их?

– Даже не знаю. Девать мне их некуда. Но мы не прокормимся в таком количестве. Пока пусть остаются, потом посмотрим.

– Да? – повернулась Кнара к Эле. – Поживём вместе? Молчаливая такая, улыбаешься мне и всё.

– Она немая. Не разговаривает совсем и не слышит. – предупредил Лев.

– Немая? – задумчиво проговорил Роберт, резко повернув голову к окну.

Будто сам себе Роберт задал этот вопрос. Сумерки сгущались, отбрасывая красные квадраты от заката на тёмные стены. На потолке дёргалось жёлтое пятно от буржуйки. И вдруг монотонно зазвенел колокол на площади. Роберт и Кнара встрепенулись, подняли головы, глазами бегали по квартире, будто искали призрака в комнате. Они замерли, будто хотели увидеть само пространство. Колокол все звенел.

У Кнары выступили слезы.

– Роберт, это он. Это он!

Роберт с корточек ринулся к выходу, взял дубленку и выбежал из квартиры. Кнара занервничала, дала дочери наказ, чтобы не отходила от Льва и Эли, и, накинув куртку, побежала за мужем.

Люди стали стекаться к базилике с радостными возгласами. Роберт выбежал на улицу в одной рубашке, сжимая дубленку в руке. Он бежал по замёрзшей грязи, хрустя ногами по увядшим листьям. Он окунулся в общую толпу людей, завлекаемых колоколом. Добежав до площади, люди стали толпиться у одной точки.