В таверне стал распространяться терпкий запах, который Лев обожал, но никогда не был к нему причастен.

– Ну рассказывай. Зачем ты это сделал?

– Не знаю.

– Да ладно, рассказывай. Не бойся, ругаться сильно не буду. Маме тоже не скажу, чтобы не ругалась. Ты знаешь, если разговор между нами, то женщины не при делах. Ну…

– Мы сожгли его, потому что нам несправедливо ставили оценки. – он посмотрел на отца и, видя, что тот все ещё слушает, продолжил. – В журнал плохие оценки ставили только григорианцам. Даже если неправильно отвечает аспириец, учителя двойку ему не ставят. А нам могут поставить, даже когда мы отвечаем правильно. А потом в обычный журнал стали ставить оценки за поведение, а для этого есть другой журнал. Но григорианцам за плохое поведение ставили и в обычный. Хотя все вели себя хорошо.

Официант подошёл к ним с кофе, и Лев замолчал.

– Ясно… – сказал Александр, потирая губы и находя нужные слова. – Ну, пробуй.

Лев отпил кофе и сразу сморщился. «Почему он такой горький? – подумал он. – Зачем родители пьют каждый день эту гадость?». Увидев, как сын сморщился, Александр засмеялся:

– Ну водой запей. Сказал же, рано. Ещё успеешь быть взрослым. Лучше возьму тебе горячего шоколада.

Лев, накуксившись, смотрел на свою чашку кофе и ждал теперь шоколада. Александр умилялся своим сыном. Толстые губы Льва растянулись в улыбке, а прищуренный глаз лукаво посмотрел.

– Лев, почему ты мне ничего не рассказал?

– Не знаю.

– Самое ужасное это не то, что ты сжёг этот дурацкий журнал, а то, что ты мне ничего об этом не сказал. Понимаешь, если бы ты вовремя дал мне знать, я бы что-то придумал. А теперь у нас могут быть неприятности.

– Какие неприятности?

Александр понимал, что ещё рано. Он просто ребёнок. Но он все чувствует, все понимает. Такому существу сложно врать.

– Я хочу сказать, что своими поступками ты можешь нанести вред другим.

– Но они сделали несправедливо.

– Я знаю. Я знаю, что и ты справедлив. Я всегда в тебе это видел. Но ты не задумывался, что в этом журнале есть оценки аспирийцев. И как они их теперь восстановят?

– Но они все несправедливы к нам. – настаивал Лев.

– Они же вам ничего не сделали. Ты так говоришь, потому что они аспирийцы. Тебе ничего не сделали твои одноклассники. Я хочу сказать, что своим поступком ты сам разделяешь класс на григорианцев и аспирийцев, но ты не объединяешь его. Понимаешь? Придёт день, сынок, когда тебе выпадет сложный выбор, когда нужно будет принять, а возможно и защищать людей, которых в твоём обществе все ненавидят.

– Почему ты думаешь, что мне придется делать такой выбор.

– Потому что я сделаю свой, а тебе оставлю этот. Я хочу, чтобы ты принял правильное решение. Договорились?

– Да. – задумчиво кивнул Лев.

– А твой друг Корнеид? На сколько я знаю, его мама григорианка, а отец аспириец. Как ему жить в таком классе?

Лев молчал, потому что начинал понимать правоту отца.

– Я тебя даже не хочу наказывать. Потому что в том, что произошло, виноват я. – Лев посмотрел на него. – Я тебе не объяснил всё это. А объясняю уже после того, как все произошло. Но я хочу, чтобы ты умел думать. Оставь свою справедливость другим. Мы с тобой мужчины. Наше дело – исполнять наш долг. Долг брата, мужа, отца, сына, а также долг к тем, с кем ты живешь вне семьи. Их ты тоже должен уважать. Ты должен уважать своих одноклассников. Понимаешь?

– Угу.

– Вот тебе и угу. Мне из-за тебя ещё с мамой ссориться, когда я ей скажу, что ты теперь в школу не пойдёшь. Хотя мужчина должен только любить своих женщин, а не слушаться их. Но с твоей мамой это, конечно, не прокатит.