Я уже подхожу к своему кабинету, когда меня окликают:

– О, привет, Фронси.

У меня падает сердце. Значит, сегодня я здесь не одна. Это наш новенький. Адам Каннингем. Он пришел к нам в отдел два месяца назад. Приехал из Калифорнии, где занимался серфингом. Без всякого опыта работы в маркетинге. Как он сказал, он просто любит читать и благодаря этой любви и связям отца – какого-то важного человека с большим количеством знакомых – он прошел собеседование в издательстве, и его приняли на работу. Вполне симпатичный, слегка необычного вида, с вьющимися, вечно спутанными волосами, светлыми на концах и постепенно темнеющими ближе к корням. Это пляжные волосы, как сказал он однажды. Дикие и совершенно неуправляемые.

– Привет, – улыбаюсь я, останавливаясь у двери в его кабинет. – Что ты делаешь на работе в субботу?

Он, закидывая руки за голову, отодвигается от стола вместе со стулом. У него крупные белые ровные зубы. Он демонстрирует мне эти зубы на совещании каждый раз, когда улыбается, потому что обычно садится прямо напротив меня в конференц-зале. Иногда он корчит мне рожи – например, когда я пытаюсь быть серьезной, а он старается меня рассмешить.

Прислонившись плечом к дверной раме, я продолжаю:

– Ладно я. У меня автор, с которой у нас назревают большие сложности, и я хочу пересмотреть документы и решить, что с ней делать, а потом уже обсуждать с Дарлой возможные варианты. Но ты! Ты же только недавно приехал в Нью-Йорк. По законодательству в выходные тебе положено гулять по городу и вовсю развлекаться.

А мысленно добавляю: «Уходи, уходи, уходи».

Он качает головой и тихонько откашливается.

– Если честно, я пришел поработать сверхурочно, чтобы потом подлизаться к Дарле и выпросить несколько дополнительных выходных на День благодарения. Мои родные стоят на ушах, возмущаясь, что я пропущу день рождения дедушки. Кажется, ему исполняется сто сорок два года, и все семейство должно быть в сборе.

– Ясно. Думаю, она согласится. Она любит, когда к ней подлизываются.

На самом деле Дарла собирается его уволить. Она говорила, что у нее есть сомнения в его профпригодности, и попросила меня сразу же ей сообщать, если с ним будут какие-то проблемы. Из личного дела Адама я знаю, что ему двадцать восемь лет, хотя столько ему не дашь. Может быть, все калифорнийские серфингисты выглядят младше своего возраста. «Для этой работы он слишком… я даже не знаю… – замечала Дарла, – может быть, слишком расслабленный. И вообще странный. Ты за ним присмотри».

Это правда: он странноватый – например, поселил у себя в кабинете двух керамических гномов. Они стояли на подоконнике, словно на страже. Громео и Гжульетта, как он их называет.

Двух керамических гномов.

Сейчас я вижу, что эти гномы перекочевали к нему на стол. Они стоят в блюдце с землей, а Адам держит в руке миниатюрный игрушечный трактор.

Он не смущается, заметив, что я уставилась на этот трактор, и не прячет игрушку. Лишь улыбается и пожимает плечами.

– Гномы – создания земли, – говорит он. – Я нашел для них трактор и принес им немного хорошего грунта, чтобы они занялись земледелием.

– Да, конечно, – отвечаю я.

Вероятно, мне, как наставнику молодежи, надо намекнуть ему, что людям, только что принятым на работу на испытательный срок, не следует приносить в офис вещи из своих причудливых личных коллекций. Особенно если люди, принятые на работу, пытаются вписаться в корпоративную жизнь. Но почему именно я должна пресекать его тягу к креативным решениям? Если честно, мне даже нравятся его смелые идеи. Возможно, он даже окажется гением маркетинга, несмотря на отсутствие профильного образования.